Последний герой СССР - Петр Алмазный
Для него вся лотерея — не обман доверчивых вкладчиков, не финансовая пирамида. Странно наблюдать, но, как говорится, благими намерениями выложена дорога в ад.
— Нам экономисты все прощитали. — именно так, через «Щ», произнес Слон. — Из Академии наук в Новосибе. И тут у нас консультант. Ученый, Владимир Протасов, кандидат экономических наук, не хрен какой с горы, — с важностью сообщил Виктор Слонин, а я подумал, что слишком много Вовчика стало в моей жизни.
— Вить, именно хрен с горы. Я этого Вовчика хорошо знаю, мутный тип, — говорить о том, что все благие намерения афганцев помочь своим накроются медным тазом, не стал. Как и о том, что скоро эта организация будет конкурировать с десятком таких же пирамид, которые будут предлагать большие деньги на более выгодных условиях. Тот же «Хопер-инвест», например. — И все-таки, Виктор, вопрос ставлю ребром: верни деньги. Я внимательно прочел проспект на выпуск облигаций. Там черным по белому написано: «Деньги возвращаются по первому требованию».
— Ну так процентов же не получишь, все теряется. И в лотерее ты уже не будешь участвовать. А там разыгрывается крупная сумма, — Слонин встал, прошел к сейфу, открыл его. Уже достал деньги и замер, выжидательно глядя на меня. — Может, передумаешь?
— Нет, братан, без обид. Дом будем покупать, и скоро. Так что давайте, без меня, — я пододвинул к нему облигации.
Слонин отсчитал семь тысяч — пять моих, и две тысячи родительских сбережений — и подал мне. Я взял, не пересчитывая, сунул деньги в барсетку.
— Ну, давай! — кивнул ему и направился к выходу.
— Ты, это, нас не забывай, проблемы будут — всегда поможем, — крикнул вслед Слонин.
Вышел на воздух. Гремела техника. Пескоструйка начала очищать стены дома афганцев от многолетних наслоений. Я поспешил уехать.
В дороге думал о том, как скоро Союз ветеранов Афганистана развалится на десятки конкурирующих между собой группировок? Уже в девяносто первом. Позже они будут стоять на одном уровне с ОПГ, бывшими спортсменами и прочей пеной, которая поднимется на волне развала Союза. И только через десять лет, в начале нулевых годов, Союз ветеранов Афганистана будет приведен к одному знаменателю и встроен в государственную систему.
Поехал к родителям. Отец был дома, мама на дежурстве.
— Влад, что делается? — С порога начал возмущаться отец. — Вот вчера смотрел по ящику заседание Верховных Советов — союзного и российского. Ну про союзный я вообще молчу. Сплошное «му-хрю»: «Сохраним Союз… а-я-яй, нехорошо разрушать экономические связи»… Они, бля, власть или кто? Почему силу-то не применяют против сепаратистов? Тем более сидят эти сепаратисты в трех километрах от Кремля в Белом доме. Как это РСФСР вдруг отделяется от Союза? Как такое возможно вообще? И ведь так невинно заявляют, что мол, мы не отделяемся. А как они не отделяются, если объявили верховенство российского законодательства над союзным⁈
— Батя, теперь понимаешь, почему я настаиваю на покупке дома за городом? — Я достал из барсетки деньги и сунул отцу в руки.
— Задним умом где-то понимаю. Но до сих пор не могу поверить в то, что творится… — Он вздохнул. — Может, еще все изменится? — И с надеждой посмотрел на меня. — Может, наведут порядок?
— Кто наводить-то будет? Ельцин? — Я усмехнулся. — Ему только власть в руки попала. Он сейчас ею упивается. Пока только властью, потом просто упиваться будет. А ты давай-ка, собирайся, пока у меня есть время, слётаем до Кубанки. И не слушай маму с ее «хотели как лучше», потому что получится «как всегда». Дом нужно купить обязательно. Сам потом спасибо скажешь.
В Кубанке были через час. От города не сильно далеко, но и не сильно близко. Самый оптимальный вариант. Брат матери, крепкий мужик лет пятидесяти, всю жизнь проработавший в этом совхозе трактористом, обрадовался.
— И правильно! Под старость лет поближе к земле надо, Борька! — Он хлопнул отца по плечу мозолистой рукой. — Привыкать, так сказать, к землице пора, чтобы потом лежать в ней мягше было, — пошутил он и сам же захохотал над своей шуткой. — А совхоз у нас немецкий, здесь все правильно и аккуратно… Жалко только немцы в Германию засобирались. Уже три семьи выехали.
— Крысы бегут с тонущего корабля, — хмыкнул отец.
— Что ж сразу крысы-то? Они ж вроде как на Родину едут? — Возразил дядька.
— Кому они на той «родине» нужны? — не сдавался отец. — Они про ту «родину» только в книжках читали — о Великой Отечественной войне!
— Да что крысы-то сразу? Люди все хорошие, чтобы чужое взять — ни-ни. И все уважаемые. Вот тот же главный энергетик…
— Бать, дядь Андрей, не спорьте, вы оба и правы, и неправы, — примирительно произнес я. — Людям просто не нравится то, что происходит в Союзе. Повлиять на происходящее они никак не могут, а участвовать в этом не хотят. Ну и, видимо, чуйка у них развита. Интуитивно чувствуют, что валить отсюда надо.
— Да наши отцы и деды за наш Союз кровь проливали! — Возмутился отец.
— Ты прав. А еще дети и внуки проливать будут. Только не за идею, как деды, а из-за идиотов у власти, — жестко сказал я и сменил тему:
— Показывайте дом, дядь Андрей.
— Да вот он, уже пришли, — дядька кивнул на справный деревянный дом под круглой крышей. — Вот. Главный энергетик тут жил. Немец. Уехал в Германию месяц назад, а дом продать не успел. Покупателей не нашлось. Оставил доверенность родственникам.
Дом понравился. Особенно отцу, который оценил и мастерскую, и гараж, и баню. Все сделано добротно, как говорится, на века. Огромный огород до горизонта, за огородом — река.
Сошлись в цене, сразу дали задаток. Председатель сельсовета — дородная женщина, которой, собственно, и оставил доверенность уехавший немец — широко улыбаясь, сказала:
— Ну вот, хороший человек к нам в село приехал, сразу видно. А нам плохих не надо, у нас плохих хватает. Хотя не так много, как в других деревнях.
Оставил отца оформлять покупку и договариваться о совместной поездке в БТИ.
— Да ты езжай, все сделаю, — уверил меня отец. — Я на автобусе вечером приеду. А пока вон с
