Патриот. Смута. Том 4 - Евгений Колдаев
— Вы да, а я в это время в Ельце уже буду. Его людей на нашу сторону перетащу. Разброд в войске мы посеем. Я что думаю. Часть пленных отпустить утром с письмами к бродам.
— Убьют их… — покачал головой Григорий.
— Может да, может, нет. Они же свои. — Помолчал, продолжил. — Да. Людей жалко, согласен. Но если не бьют, то прислушаются. А если бьют, что?
Все молчали, размышляли.
— Думаю, если даже казнят их, как предателей, то это нам на руку будет. Если бы часть твоей сотни я казнил, верны ли мне были люди? — Я уставился на Якова.
Он задумался, почесал затылок, кашлянул громко.
— Тут сложно, воевода… Смотря за что. — Начал отвечать медленно. — За предательство, кха… За измену или за трусость и бегство с поля боя. Или за разбой.
— Согласен. Но здесь-то выходит за слова. Так что, если казнят, верности у простых бойцов это поубавит. А потом на исходе второго дня, я из Ельца подойду. Или, самое позднее — на третий день.
— А если нет? — Проворчал Григорий.
Что же ты нагнетаешь-то, собрат.
— Гонец будет. — Холодно ответил я. Понятно, что если убьют меня, то вся затея наша, скорее всего, прахом пойдет.
Собравшиеся невесело кивали. План им не нравился, это было видно, но перечить никто не смел. Хорошо, с этим решили, спать пора и утром рано в дорогу.
— На этом все. Отдыхать.
— Дозволь, воевода. — Заговорил Серафим.
— Да, отец, чего хотел?
— Я у монахов поспрашивал и у Якова тоже… — Начал он.
Вздохнул я, руку ко лбу приложил, потер, ждал, чего там дальше будет. Опять эти расспросы глупые. Опять Царем звать будут. Послушаем, чего хотят собратья.
— Скажи. — Продолжил он после краткой паузы. — Правда, что Яков мне и монахи сказали?
* * *
Уважаемые читатели, спасибо!
4-й том скоро подойдет к концу. Нет нет… Это не последняя глава. И история противостояние Смуте продолжается.
Но, если Вам понравилось и было интересно, пожалуйста не забывайте ставить лайк.
Так же буду благодарен, если вы оставите отзыв первой книге серии — https://author.today/work/464355
С уважением, Евгений
Глава 22
Нас окружала ночь. Вокруг гудел, отходя ко сну, лагерь. Костер потрескивал, отбрасывал длинные танцующие тени. Собратья вновь задавали мне вопросы, на которые я не очень-то хотел отвечать.
Улыбнулся криво, взглянул на всех них.
— Так я, откуда же знаю, что Яков тебе сказал-то. И тем более монахи.
Обратился к сотнику над конницей дворянской.
— Чего ты ему рассказал-то, собрат?
Тот напрягся, глаза отвел.
— Я, воевода, кха… — Начал сбивчиво, но кашель прервал его речь.
Помрет он так. Нехороший это кашель, ох плохой. Что делать с таким, не знаю, я все же не врач.
— Медведя и крест. — Проговорил Тренко, посмотрев на продолжающего кашлять товарища, потом на меня.
Ясно. В целом — так и думал. Ничего нового, старая песня.
— Собратья. — Вновь обвел их взглядом. — Дело так было. Монах послал меня ночь у священного ручья, родника провести. Сказал, это как-то очищению моему духовному поможет, просветлению, как я понял. Я, собратья, больше с саблей, чем по храмам ведь. — Решил, что добавить нужно, и перекрестился заодно. — Прости меня господь. — Продолжил. — Да, медведь приходил к роднику. Потоптался, попил, поревел, ушел. Там место такое…
Они слушали. Глаза всех расширялись, ползли на лоб. Я видел, что им невероятно интересно и во взглядах их растет невероятное уважение. Так и до культа личности дожить недалеко. А мне этого ой как не хотелось. Служение — это одно. Но фанатичное прислуживание и стремление сделать все, не думая своей головой — иное.
Продолжил. Рассказал кратко, как дело было, что со мной произошло. Костер потрескивал, шипел, дым танцевал на ветру.
Первым Григорий поднялся.
— Знак это, воевода. Как и все происходящее. Точно, знак. — Он поклонился глубоко, прямо такой царский поклон отвесил. — Может, не говоришь ты нам чего, Игорь Васильевич. Может…
Он замолчал, смотрел на меня пристально.
— Собратья. — Я тоже поднялся. — Еще раз повторяю. Мы идем не мне трон отбивать, а Собор Земский собирать. Кого вся Земля Русская назовет царем, так-то и будет. Все эти знаки и символы, это хорошо. Но, слово мое и дело мое — Собор.
Они закивали. А я решил продолжить.
— Но, собратья. Раз вокруг нас создается, как вы верно сказали, нечто знаковое. Думаю я, для дела нашего этим воспользоваться. Помните, только для дела. А как в Москве будем, Собор будет.
Смотрел на них и чувствовал, что все воинство мое на этом самом Земском Соборе за меня встанет. Прошло всего немного времени, но столько уже случилось. А я кто? Какой-то боярин, худородный. Какого рода неясно. Не припоминал я Даниловых в летописях и каких-то свершений великих за ними. И вроде бы к Рюриковичам не могли они отношения иметь.
Как тогда на престол садиться? Чем лучше я лжеца Дмитрия буду? Нет. Такого мне не нужно. Кого выберут, кого земля назначит — как тому и быть. Ну а если меня…
Если меня, тогда и думать буду.
Вздохнул.
— Елец и дальнейший путь покажут. — Сказал я холодно. — Провидение это или совпадение, собратья.
Обвел их взглядом, добавил.
— И еще. На время отсутствия. Чершенский — главный над своими речными сотнями. Над основным воинством, думаю, Тренко. Он воин опытный. В походе я бы Григория поставил, как хозяйственного человека. Но здесь и бой случиться может, хотя… — Я взглянул на них. — Постарайтесь, чтобы не было боя. Собратья. Они не враги нам. Такие же, как и мы. Часть земли Русской. Нам их жизни нужны. Чтобы за нас они встали, а не убитыми были.
— Спасибо за доверие. — Тренко поднялся, тоже поклон отвесил, добавил. — Игорь Васильевич, спасибо, не подведу.
Хорошо, что в войске моем родовитых бояр еще не было. Все подчиненные, более или менее одного статуса. Не начались у меня местнические споры среди дворян. Та и в целом. Вся эта заслуженность родовая. По итогам Смуты ее бы искоренить. В чем заслуга, если люди от царя отступились? Бегали от одного к другому? Каждый род себя чем-то да запятнал. И, по
