Шарлатан 3 - Квинтус Номен
А еще я узнал, что у Зинаиды Михайловны была отдельная статья расходов, скромно озаглавленная «Хотелки Шарлатана», и запланированные (заранее запланированные, еще до того, как я с какой-то новой идеей к ней приходил) суммы меня приятно порадовали. По этой статье исключительно разные исследовательские программы финансировались, и по этой статье финансирование шло…
Точнее, по этой статье стояло ограничение для бухгалтеров планового отдела министерства, ограничение в «десять процентов от доходов, полученных от программ, инициированных Шарлатаном за предыдущие три года». И меня удивила даже не щедрость Зинаиды Михайловны, а получаемые по этой статье суммы: оказывается, я-то довольно много «наработать» успел. Ну и «расходная часть» этой статьи меня порадовала: некоторые идеи я просто так, вскользь упоминал, а специально выделенные люди идеи мои рассматривали и запускали в работу. Таким образом в Дзержинске появился «местпромовский» Институт тонких пленок, который сего-то меньше года как заработал, но уже начал денежку в бюджет приносить, причем не особо и мелкую.
Вообще-то магнитофоны в стране производились уже четвертый год, сначала киевляне начали выпускать страшного монстра под названием «Днепр», затем еще несколько заводов подключилось, а в Москве вообще приступили к производству «репортерского» переносного магнитофона, работающего на батарейках. Правда, чемодан с батарейками репортеру должен был специально выделенный очень крепкий мужик носить, но не в этом суть. Суть было в том, что пленку для магнитофонов в СССР пока никто не делал, и использовалась пленка германская, причем ацетатная. А в институте тонких пленок придумали, как делать пленку уже лавсановую, причем ее стали там же, на опытном заводике института, и выпускать. И пленку они уже выпускали двух видов: толстую, как основу для кино- и фотопленок, и совсем тонкую, как основу для пленок магнитных. К тому же последнюю они придумали как сразу магнитным лаком покрывать – а вот это было уже по-настоящему интересно. И я, бросив все прочие дела, помчался в Дзержинск: это же ведь совсем недалеко. А то, что за эту поездку я очень больно получил по мозгам от соседки, было уже не очень-то и страшно…
Глава 17
Вообще-то Светлана Андреевна мне головомойку устроила не сразу как я вернулся из Держинска, а вообще через день, в воскресенье. Когда все мои родственники убыли в Кишкино. То есть убыла лишь Валька, остальные по стройотрядам еще в июне разбежались, а она на лето работать устроилась в университете. Но по воскресеньям каждый раз уезжала домой, и соседка, похоже, именно того, когда я один останусь, и дожидалась. Впрочем, я так и не понял, почему: она ко мне зашла, сказала, как обычно, «мы сейчас в одно место съездим», усадила меня в свою машину и мы поехали. Вот только не на аэродром и не в Кремль, а к ней на работу: ее служба размещалась в небольшом домике на Краснофлотской. Домик снаружи выглядел так, как будто его вообще не ремонтировали с времен, когда улица еще называлась Ильинкой, но внутри он оказался очень даже ничего. И, несмотря на воскресный день, в приемной перед кабинетом, который меня завела Светлана Андреевна, сидел за столом молодой парень, явно не простым секретарем подрабатывающий.
Соседка завела меня в кабинет, отделенный от приемной двойной дверью с очень интересным тамбуром, усадила в кресло, сама села за стол:
– Ну что, Володя, поговорим? Ты уже давно не мальчик, через год совсем взрослым станешь, а ведешь себя как мальчишка. И ведь сам же прекрасно понимаешь, что половина того, что ты делаешь, сильно связана с оборонной промышленностью и является вещами секретными, а сам…
– Я никаких секретов не разглашаю!
– А я не об этом говорю. Ладно, давай с другой стороны зайдем. Ты и мальчиком был очень необычным, много всякого и очень полезного придумал и даже как-то заставил множество людей тебе помочь эти, опять повторю, очень полезные дела сделать. Но… опустим работы, связанные с обороной, хотя они вообще все оказываются связанными, но и внешне совершенно мирные твои дела очень многих людей заставляют нервничать. И черт бы с иностранцами, ты изрядно портишь жизнь и многим советским… гражданам. Которых лично я товарищами назвать при всем старании не могу, но они в состоянии тебе жизнь очень сильно испортить.
– Вы о тех, кто приходил по мою душу в университет?
– Нет, там просто… В общем, ты в чем-то был прав, в республиках довольно многие… граждане слишком уж озабочены местечковыми вещами и часто дела ведут в ущерб всему Советскому Союзу, вот и на Украине решили себе забрать самых перспективных ученых. Послали гонцов, чтобы сагитировать лучших студентов и аспирантов на Украину перебраться, а чтобы им руководство учебных заведений особо в этом не мешало, отправили с такой миссией руководителей местной милиции. Можешь гордиться: по твою душу к нам прибыл лично заместитель МВД республики! И я уже, кстати, отправила представление тебя на очередную правительственную награду: ты тем, что сразу побежал мне о безобразии доложить, сильно помог пресечь эту, в общем-то совершенно незаконную, акцию. Но не в том дело… – она замолчала, и я , не удержавшись, поинтересовался:
– А в чем?
– В том, что твои проекты часто очень сильно мешают некоторым товарищам из республик в карьерном росте, и они на тебя очень, очень из-за этого злы. То есть они злы не конкретно на тебя… – она опять замолчала, но, увидев, что я снова хочу ее о деталях расспросить, рукой сделала жест, призывающий меня заткнуться:
– Не торопи меня, я думаю, как бы это тебе объяснить попонятнее. Возьмем последний пример: ты поперся в Дзержинск в Институт тонких пленок…
– Но они пока что единственные, кто может сделать кое-что очень мне нужное!
– Я же сказала: молчи и слушай. Когда ты только придумал, что такой институт, причем с довольно мощным опытным заводом, может оказаться стране крайне необходимым, мы постарались сделать так, чтобы вообще никто не понял, что он учреждается по твоему предложению. Потому что институт этот своим появлением фактически
