Последний герой СССР - Петр Алмазный
Я притормозил перед поворотом к автовокзалу. Мимо, с грохотом, пронесся рейсовый автобус, нырнув колесом в невидимую под водой выбоину. Моя чистенькая серая «Волга» умылась грязью. Включил дворники, они лениво елозили по стеклу, оставляя коричневые полосы на лобовом.
Петра на перроне я не нашел, Горно-Алтайский автобус стоял пустым, пассажиры уже покинули его. Я тихо, сквозь зубы, выругался. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, в какой заднице ты окажешься. Петро мне не друг, он напарник, но с завидной регулярностью я попадаю из-за него впросак. Петр, конечно, видный ученый. Не сумасшедший, нет. Так… слегка своеобразный. И уж если кому сходить с ума, то точно не ему. У него шкура как у носорога — непробиваемая. И нервы — стальные канаты, на которых можно подвесить мост.
Я, конечно, работаю с ним не так долго, чтобы делать какие-то выводы, но и того, что я понял о нем за эти дни, вполне достаточно, чтобы постараться не иметь с ним никаких дел — вообще. Я не говорю о его рассеянности, на фоне всего остального рассеянность — просто милая изюминка в характере Петра. Но вот то, что он не пунктуален до невозможности, реально выбешивает. Я вообще не понимаю, как он может держать в голове гигантские объемы информации, мысленно анализировать сотни, если не тысячи, казалось бы, никак не связанных между собой фактов и выдавать абсолютно неожиданные решения сложнейших задач. Выстраивать на их основе самые невероятные логические цепочки, но при этом совершенно не помнить о назначенных встречах и не менее важных звонках. Я уже не говорю о том, что Петр не мог вспомнить, когда он ел в последний раз. Нет, желудок-то он не забывал набить, причем всем, что попадется под руку, но вот совершенно не фиксировал этого в памяти.
И с этим человеком мне идти в поход, как минимум, третьей степени сложности. Надеюсь, проводник, этот Олег Клочков, не окажется еще одной головной болью.
Я вошел в здание автовокзала. Последний раз был здесь в девяносто седьмом, перед тем, как навсегда покинуть Барнаул. В своей предыдущей жизни.
Тогда уже стояли кофейные автоматы, которых сейчас, в девяностом году нет в самом принципе. Так же змеился длинными очередями народ возле касс. Сновали таксисты, предлагая поездки на длинные расстояния. По радио бубнила механическая тетка, раз за разом повторяя: «Извозчик частный — выбор опасный». Где-то возле рядов скамеек для ожидающих голосила тетка, обобранная наперсточниками. Пока всего этого нет. И слава Богу.
Я подошел к справочному бюро, попросил дать объявление по селектору. Скоро из динамиков донеслось: «Олег Клочков, подойдите к справочному бюро, вас ожидают».
Встал неподалеку, от всей души надеясь, что ботаник его уже встретил и они мило едут на такси в… В Р. И. П.!
Решив для очистки совести подождать минут десять, я прислонился спиной к стене и лениво рассматривал людей.
Толчея и шум на вокзале — дело обычное, но сегодня особенно многолюдно. Понятное дело — пятница, завтра суббота. Дачники спешат к своим грядкам, мечтая продолжить борьбу с сорняками. Студенты, замученные сессией, едут к родне в деревню — подхарчиться. Молодежь торопится покинуть город и оттянуться пару дней на природе.
Мимо прошла группа туристов, с огромными рюкзаками, с боков которых свисали котелки и чайники.
И тут я увидел его…
Дежавю… Это уже было!
Я вспомнил, что видел это в своей прошлой жизни, когда в первый раз вернулся из армии. Мы тогда с Вальком собирались закатить знатный мальчишник перед моей свадьбой и заехали на автовокзал купить у таксистов водки. Я так же стоял возле стены, пока Валек искал своего знакомого, который во времена горбачевского «сухого закона» приторговывал спиртными напитками Так же стояли люди у касс и в какой-то момент я заметил, что очереди заволновались.
Тогда я увидел его — мальчишку, как мне показалось. Не смотря на летнюю жару, на нем было надето пальто, какие выдавались воспитанникам детдомов годах в пятидесятых — драповое, стоящее колом, с цигейковым воротником. Их-под засаленного до блеска воротника виднелся платок — зеленый, прошитый люрексом, в каких-то запредельных цветах. Такие были последним писком моды у дам бальзаковского возраста и привозились из Средней Азии. Купить такой для многих женщин было большой удачей. На ногах у бродяжки — в моей уже прожитой жизни его бы назвали бомжом — растоптанные ботинки, подошва которых прикручена проволокой. На вид не определишь, сколько ему лет. Засаленная мордочка могла принадлежать как подростку, так и взрослому человеку. Про таких обычно говорят: «Маленькая собачка до старости щенок»…
И вот сейчас ситуация повторяется. Снова этот бомжик, который смотрится подростком лет двенадцати, пробирается сквозь толпу. Идет, слегка подтанцовывая, жмурясь, перекатывая за щекой конфету. Иногда достает конфету пальцами, счастливо смотрит на нее и снова сует в рот.
Очередь порвалась, задвигалась, пропуская странное существо. Люди, увидев его, отстранялись или, вовсе, шарахались, усиливая царящую в зале суматоху. Некоторые, отшатнувшись, смущались, разглядев под слоями грязи и тряпья подростка. Другие, напротив, брезгливо морщились и старались отойти подальше. А пацан шел вперед и, казалось, никого не замечал. Его голова судорожно подергивалась, плечи поднимались и опускались, руки взлетали, замирали на миг, потом падали и снова волной взлетали вверх. Казалось, что бродяжка был фантастической, нездешней птицей, случайно залетевшей к недобрым людям.
Замурзанное личико под большой стеганной шапкой напоминало мордочку зверька. Острое, клинышком, оно было обтянуто сморщенной, стариковской кожей. Но глаза его светились — ясные-ясные, огромные, ярко-голубые. Бродяжка самозабвенно напевал что-то, нечленораздельные звуки складывались в непонятные слова, а танцующая походка напоминала движения паралитика.
ДЦП? — предположил я. Возможно. Я действительно видел этого человечка в своей прошлой жизни. Тогда, присоединившись к Вальку, который, наконец-то отыскал знакомого таксиста, я курил, ожидая, пока мой ушлый друг договорится о цене.
Неподалеку грузный красномордый мужик с копной темных кудрей, стоя рядом с черной «Волгой», собрался перекусить. Он положил на капот пачку печенья, поставил рядом треугольный пакет кефира и рылся в карманах, пытаясь что-то отыскать. К нему подошла девушка, видимо, знакомая. Детина приобнял ее и что-то зашептал, склонившись к уху. Девица благосклонно хихикала. Я особо не обращал на них внимания, но девушка оглянулась, и я с удивлением узнал в ней свою бывшую одноклассницу. Та тоже узнала меня, высвободилась из медвежьих объятий красномордого и быстро растворилась в толпе на посадочных платформах.
— Вот бля… — выругался вслед красномордый и
