Последний герой СССР - Петр Алмазный
Он замолчал, задумавшись. От его недавнего хорошего настроения не осталось и следа. Брови ученого сошлись в одну линию, лоб прорезала глубокая морщина.
— Жорес Иванович, можно вопрос? Личный? — Осторожно начал я.
— Да, Владислав, говорите, может, отвлекусь от тяжелых дум. — Жорес Иванович опустил козырек к стеклу, тень упала на лицо — длинное, костистое, типично белорусское.
— Я недавно прочел книгу «Подробности жизни Никиты Воронцова», Аркадия Стругацкого. И у меня возник ряд вопросов, — начал издалека. — Может ли человек вернуться в прошедший много лет назад момент своей жизни? И при этом сохранить память о той жизни, которую он прожил? О будущем, по сути?
В книге именно это и описывалось. Некая временная петля, и главный герой, умирая, переносился сознанием в один и тот же день своего прошлого — раз за разом. Вопрос был для меня очень важным, и я порадовался, что благодаря Стругацкому, мне удалось задать его отстраненно. Представляю, что бы подумал Алферов, скажи я сейчас: «Я прилетел из будущего, все знаю, всех спасу!»…
— Временная петля… — ученый посмотрел на меня с интересом. — Перенос сознания… Что такое сознание человека? По сути, можно описать сознание, как совокупность волновых пакетов, которая перемещается по пространственно-временному континууму. Одни пакеты информации имеют линейное движение по оси времени, а вот другие… Их можно представить и математически описать… Движение по оси времени назад невозможно в принципе, но если движение спиральное, то пересечение с аналогичным волновым пакетом вполне возможно. Но — в другом континууме. Если угодно и вам так понятней будет, в другом измерении, в параллельной вселенной. И Никита Воронцов в книге тоже попадал каждый раз немного в другой мир, и если вы читали внимательно, то могли это заметить. Другое дело, что он ничего не мог изменить в этом мире, даже зная о грядущих событиях.
— И что, вообще никак человеку, который точно знает будущее, не изменить его?
— С точки зрения науки — нет. Но вы, юноша, забываете о Боге.
— А вы в него верите?
— Все ученые, поднявшись до определенной ступени познания, верят в некий принцип, в первопричину, которую невозможно описать словами или передать цифрами, и научные методы здесь бессильны. Я предпочитаю называть эту первопричину Бог. Так что исходя из сказанного, по поводу героя книги могу сказать только одно: «На все воля Божья». Ну что, приехали…
Я остановил машину на площади перед аэропортом и от всей души пожелал:
— Ни пуха, ни пера, Жорес Иванович!
— К черту, Владислав, к черту! — с улыбкой ответил Алферов.
Он взял в правую руку чемодан, плащ перекинул на сгиб левой и пошел к зданию. Я не стал ждать, пока он войдет, повернул ключ в замке зажигания. «Волга» плавно тронулась с места.
Из головы не выходил разговор с Алферовым. Я не знаю, та ли это реальность, или же какая-то параллельная, но факт остается фактом: я прожил эту жизнь один раз и вернулся в одну из точек этой же самой жизни. Сейчас пока еще Светский Союз держится, но шторм уже начался. Идеальный шторм…
Идеальный шторм — это когда в результате целого ряда неблагоприятных событий, накладывающихся друг на друга, их общий негативный эффект существенно возрастает. Очень существенно! И сейчас я наблюдаю начало такого вот «идеального шторма».
Во время такого шторма все зависит от капитана. Если капитан, вместо того, чтобы бороться со штормом, подстраивается под него, то катастрофа неизбежна.
Некомпетентный «капитан» видит мелкие волны и не понимает, что они идут по поверхности большой и страшной волны, которая смоет все.
Возможно ли справиться с идеальным штормом? Такому мощному «кораблю», как Советский Союза — да. Весь вопрос в «капитане»…
Подъехав к забору «Р. И. П.», немного подождал, пока охранник откроет ворота. Вообще интересно, контора упакована техникой по самое немогу, а ворота открывают по старинке — вручную. Давно пора сделать нормальный КПП.
Проехав проходную, сразу направился в гараж. Поставил машину. Уже уходил, когда в полутьме коридора наткнулся на Василия Ивановича. Завгар, не отрываясь от вороха бумаг на верстаке, хрипло закашлялся.
— Василий Иванович, у меня к вам просьба. Там Петр Константинович сигнализацию поставил. Уберите ее на хрен, под корень.
— Петя затейник, — Василий Иванович улыбнулся — одними глазами, — что на этот раз учудил?
— Сирену противовоздушной обороны учудил, район на уши поставил ночью, и двоих — воришку и милиционера током шарахнуло, когда к машине прикоснулись. Весело было всем, — рассказал вкратце о ночном переполохе.
— Хороший мальчик, талантливый, — завгар усмехнулся. — Уберу, сейчас же.
— И, еще… Мне на склад надо. Подскажите, где он находится?
— А что подсказывать? С другой стороны, за той вон стеной. Обойди здание, там спуск в подвал. В аккурат на склад попадешь.
Я уже развернулся, когда его голос остановил меня:
— Стучи громче. Кузьмич последнее время глуховат стал. Пока откроет, сигарету успеваю выкурить. Еле шевелится. И дверь не дергай, пока сам не откроет, мужик он неторопливый, сначала чай допьет, потом перекрестится на иконку, потом ключи начнет искать.
— Понял, спасибо! — я вышел из гаража и быстрым шагом обогнул длинное лабораторное здание.
Строители сегодня работали на крыше и во внутренних помещениях, заканчивая проводить коммуникации. Обошел несколько бухт с проводами, спустился по широкому пандусу в подвал и толкнул дверь. Закрыто. Поискал глазами звонок, не обнаружив, постучал кулаком. Внутри что-то громыхнуло. Подождал. Еще подождал. Действительно, успел бы выкурить сигарету.
Наконец, дверь открылась.
— Ну и чего колотишь? Здесь тебе не Москва, чтобы все бегом-бегом.
Видимо, это и есть Кузьмич — приятный, похожий на старого домового, такой же уютный человек. Бородка, животик, кепка старого фасона с надписью «Таллинн» над козырьком. Одет в просторную ситцевую рубаху, яркую в зеленых и фиолетовых огурцах, заправленную в синие брюки. На ногах почему-то тапочки. Обычные, советские, в коричневую и черную клетку, теплые.
Он пожал мне руку:
— Степан Кузьмич. — представился, но моего имени не спросил. — Но ты можешь обращаться ко мне запросто: «дядя Степа». Для того дяди Степы, про которого ты стишки в детском саду учил, я мелковат, но мне все равно нравится, — посмеиваясь, сообщил он. — А здесь мое хозяйство. Ты же новенький? Владик, если не ошибаюсь?
— Влад, — поправил его, подумав,
