Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский
— Нам прекрасно известно, каким именно бизнесом вы занимаетесь, — поморщился Степанов. — Так что давайте без лишнего пафоса, господин Хлыстов. Нам не дают команду вас брать, вот мы вас и не берем. Но я вас уверяю, как только дадут отмашку, вам даже орден не поможет…
— У меня их два!
— … И мораторий на смертную казнь не поможет тоже, — проигнорировал мое высказывание гэбист — И если вы откажетесь, я вас уверяю, что отмашку дадут прямо сейчас. Мне для этого достаточно трубку телефона поднять.
М-да, вот такие они, интеллигенты… А ведь приличный на вид человек, доктор наук. Я наводил о нем справки. Или кандидат? Не помню. И выбор дает просто роскошный — умереть гарантированно в пресс-хате сразу после суда, или получить два процента вероятности выжить. Ну, что же, у нас все правительство на двух процентах сидит, ну чем я хуже…
— Все это имеет смысл, если я оттуда выйду живым, — нагло посмотрел я на этих людей. А чего теряться? Я ведь и так в полной жопе. — А вы пока мне выхода из ситуации не предлагаете. Просто приказываете пойти и сдаться отморозкам, которые меня на ленты распустят. Я не прав?
— Ну, почему же? — отвел глаза Степанов. — Мы планируем штурм здания… В крайнем случае… По итогам переговоров, которые вы проведете…
— Да вы так половину заложников потеряете, — отмел я его довод. Меня уже несло. И плевать я на них хотел. Они меня под молотки суют, так пусть послушают. Я же все равно почти покойник.
— Там сидят ребята, обмотанные взрывчаткой, которые не боятся смерти, — продолжил я, все повышая и повышая голос. — Им же в кайф умереть во время джихада. Они тогда в рай попадут. Поэтому никаких переговоров не будет. Они приехали убивать.
— Да, потери возможны, — с каменным лицом ответил Степанов. — Такова практика контртеррористических операций. Увы… Средняя смертность в таких ситуациях по миру…
Блядь, да он еще и статистику мне решил выдать!
— То есть, — зло посмотрел я на него, прерывая поток цифр. — Сюда приехало несколько десятков до зубов вооруженных парней… Кстати, а как они это сделали? На постах мусорам забашляли? Может, со мной начальник ГАИ пойдет? Шкурой ответит за косяк своих подчиненных, так сказать…
Я повел взглядом, но никто не улыбался. Тут с понятиями совсем плохо. Не оценили мое предложение.
— Что у вас со снотворным газом? — вздохнул я, понимая, что идти все-таки придется. — Фентанил вроде называется?
Как и все граждане, я в свое время смотрел по ТВ трансляцию штурма на Дубровке. Почему бы не повторить?
— Но как… — генералы переглянулись растерянно, и с удивлением уставились на меня. — Да вы откуда такой информацией владеете? Она же закрытая!
— Не для меня! Если запустить газ в вентиляцию театра, то смертники не успеют подорваться.
— А ведь это мысль, — Степанов честно признался, что такой вариант они не рассматривали. — Позвоню в спец лабораторию.
— И в московские больницы тоже. Понадобится много бригад реаниматологов. Когда людей выносить будете, — язвительно добавил я, — не забудьте спецназ проинструктировать, чтобы их на бок клали. Иначе язык западет, и все задохнутся к херам. И сразу скорые подгоните, потому что какой-нибудь долбоеб в все равно бросит спасенного на спину.
— Непременно проинструктируем, Сергей Дмитриевич, — огромными глазами смотрел на меня Степанов. — Не нужно нас учить… Это же азбука…
Да-да, ну конечно, — я с удовлетворением рассматривал ошалевшие рожи чекистов, которые пялились на меня так, словно я был ожившей мумией Владимира Ильича, исполнившей «лунную походку» прямо на этом столе. — Все-то вам нужно разжевать.
Впрочем, вслух я этого не сказал, я еще не совсем потерял инстинкт самосохранения. Э-эх! Ну почему я не Северянин? Его просто взорвали в машине. Такая хорошая, быстрая смерть… Вот ведь счастливчик. Полгода как подох, сволочь везучая! А меня долго убивать будут. Если подъехали иорданцы и саудовцы, то дело плохо. С нашими можно договориться, попытаться запугать. Ведь у них родня есть, можно через нее надавить. А эти отбитые наглухо. Они же вообще инопланетяне, которые кладут людей штабелями за свои, мало кому понятные идеи. И эти идеи для них важнее, чем собственная жизнь. А как мы знаем из трудов незабвенного Карла Маркса, когда идея овладевает массами, она становится материальной. Тьфу ты! И откуда я такое знаю? Не помню… Про фентанил — тут понятно… Телевизор смотрел и газеты читал. Но Маркс? А, вспомнил… Сидел со мной преподаватель политэкономии. Он еще погремуху получил — Ленин. Он нас этой херней грузил.
За окном пролетали улицы, а я впервые в жизни пожалел, что центр Москвы такой маленький, и тут совсем мало пробок. Ох, как бы я сейчас постоял… Но нет, не с моим счастьем. Театр же в Камергерском переулке, а это буквально за углом. Я, наверное, первый и единственный олигарх в России, который едет на собственные похороны добровольно. Будем выкручиваться. У меня жена и дочь…
* * *
Я терпеть не могу НТВ, потому что они гонят только какую-то голимую чернуху. Никогда не понимал людей, которые смотрят сериалы про мусоров и репортажи со всяких аварий и мест преступления. Ну что у них в головах, когда они прилипают к экрану и упиваются чужим несчастьем? Тут мы с Ленкой солидарны, сразу же переключаем на другую кнопку. И так говна в жизни хватает, чтобы его еще и вечером по телеку смотреть. Предчувствия меня не обманули. Около МХАТа стояло сразу несколько групп репортеров «зеленого телеканала», которые по очереди гнали материал в прямой эфир. Ну и западных журналистов тоже было до хрена. Этих легко было опознать по лощеным рожам и дорогой одежде.
— Колян! — позвал я водителя. — Если Елена Геннадьевна позвонит, меня нет. Я на переговорах. На очень долгих и очень сложных переговорах с иностранными инвесторами. И завтра тоже. А если из театра не выйду, то и послезавтра. У меня очень сложные переговоры будут.
— Вы что, шеф, туда собрались??? — Колян даже вильнул на дороге от неожиданности. Впрочем, мы уже приехали.
— Да, — ответил я и тоскливо посмотрел в окно. Как бы проскочить мимо этих акул и не попасть в объектив. Иначе моя наивная отмазка не сработает.
— Ну ващще! И как это вы, шеф, на такой блудняк подписались? — покрутил головой Колян, пребывающий в полнейшем изумлении от моей тупости. Впрочем, этого он вслух не сказал. Колян был дисциплинированным парнем. После раздумья он
