Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов
Почему так вышло?
Так, новость в Казань о манифесте пришла скорее его самого. Поэтому и читать никто не стал. Ну, почти. Поверили уважаемым людям. Да вот беда — и среди них мало кто его читал. А вообще, эта волна пошла из самой столицы, где в салонах кто-то целенаправленно начал разгонять волну.
Осознав этот момент за время утренней беседы, Лев сразу же сел писать большое письмо Дубельту. Высказывая свое подозрение и предлагая комплекс мер для противодействия.
Прежде всего — статьи в газетах и журналах.
Леонтий Васильевич держал «за теплое вымя» все издательства в стране. Вот вообще все. Редко этим пользовался, но в теории мог ими дирижировать. Даже если деньги они брали у кого-то другого.
Вот пускай и пишут.
Пускай просвещают, народонаселение сразу в двух плоскостях.
С одной стороны, показывая глупость и пагубность старой формы дуэлей. И колоссальный общественный вред от них. С другой — рассказывая всякие позитивные истории о рукопашном бое. Специально выковыривая их из недр истории или даже каких-то преданий. Ну и пересказывая, а местами и переосмысляя.
Метод?
Вполне.
А главное, на волне общественного «хайпа», тем связанная с дуэлями должна была поднять продажи.
Но это только одна мера.
Другой Лев предлагал Дубельту продавить через императора чемпионат по бою без оружия. Формально кулачному, но без каких-то явных ограничений. Чтобы допускались и борцы. И не просто так подраться, а за приличный приз. Да не разово, а ежегодно вручать этот кубок «Имперского кулака».
Ну и ДОСААФ. Куда уж без этого?
Лев предлагал открыть в крупных городах филиалы этого общества. А при них вести занятия кулачному бою для всех желающих дворян… для начала. С тем, чтобы в некотором горизонте начали формироваться региональные школы.
Это затраты.
Но ДОСААФ проводил регулярную лотерею, и у Льва Николаевича в кассе имелось довольно немало уже денег. Он все равно их не мог потратить на свои нужды. Так что, почему нет? Из казны ведь не потребует платить. Ни за создание филиалов, ни за кубок. Причем на чемпионате, по мнению Толстого, еще и заработать было можно, отбивая при удачном раскладе вложения.
Главное сейчас — действовать.
И, что очень важно, не запрещать критику манифеста, а ее обесценивать… высмеивать. Ведь запретный плод сладок. Недовольных же просто выставлять трусами, дураками и лентяями, а то и вообще — алкоголиками да наркоманами. Возможно, даже каких-то писателей к этому делу привлечь и поэтов, чтобы они по заданной теме что-то писали в нужном ключе…
Раз написал.
Два.
Девять.
Раз за разом перечитывая и корректируя. Стремясь выбрать как можно более мягкий и просящий тон. Чтобы Леонтий Васильевич не подумал, что Лев пытается ему указывать.
За этим делом его и застали новые известия.
— Ефим? Что случилось? — устало спросил Толстой, потирая лицо.
— Аким Аркадьевич прибыли со спутниками.
— О! — оживился Лев Николаевич и, бросив все, отправился их встречать.
Причем, в отличие от Бернадаки, сюда к гостям он вылетел буквально пулей. Аким Аркадьевич был одним из немногих его доверенных лиц, стряпчим, который курсировал между Россией и США. Это — третье возвращение. И все расходы от его поездок перекрывались с лихвой.
Именно он договорился с Кольтом.
Именно он составил полный каталог мало-мало значимых производителей оружия в США с самым, что ни на есть, подробным описанием образцов. Включая кое-какие приобретения.
И теперь он должен был закупить партию оружия для вооружения экспедиции, ну, то есть, ЧОПа. Однако вернулся он еще и со спутниками. Что говорил о выполнении программы максимум: поиска подходящих мастеровых для ремонта и обслуживания, закупленного оружия.
— Ну, друг ситный, удружил, — широко улыбаясь, произнес Лев Николаевич, входя в приемную и глядя на ящики с оружием. Целый штабель.
— Сколько тут?
— Две сотни карабинов одного типа.
— Холла?
— Увы… — развел руками Аким Аркадьевич. — Не имелось у них столько. Только восстановленные и отремонтированные. Новых же не изготавливают уже несколько лет.
— Так… — напрягся Толстой. — А что ты купил тогда?
— Карабины Дженкса[1]. Их как раз запустили в производство для US Navy. Ну я и предложил их руководству закупить пробную партию для презентации царю. В расчете на то, что его они заинтересуют и он разместит у них большой заказ.
— И их моряки подвинулись? — удивился Толстой.
— А куда деваться? У них очень скромные запросы. Армия же их осталась верной карабину Холла. Так что они зацепились за мое предложение в надежде на большой заказ.
— Хм…
Лев Николаевич кивнул, не комментируя ситуацию. Аким же все правильно истолковав, бросился открывать ближайший ящик. Вскрыл замок ключиком. Открыл. И взял первый попавшийся карабин, после чего продемонстрировал его функционал. Открыл-закрыл затвор и щелкнул замком.
— Дикость какая… — тихо и как-то оглушено произнес граф.
— Другого нового купить было нечего, а вы требовали именно новых.
— И что нам с этим говном делать? Заряжать готовыми патронами нельзя. А этот замок? Ужас! Он же сбивает прицел сразу перед выстрелом! Какому воспаленному экспериментатору он пришел в голову⁈
— Лев Николаевич, — осторожно произнес Аким Аркадьевич. — А вот для этого я вам и привез его, — кивнул он на молчаливого гостя. — Он пообещал быстро исправить эти недостатки. Его, собственно, и отпустили к нам в наем из-за этого, потому как я задал им ровно те же самые вопросы, что и вы.
— Тогда представь меня нашему гостю.
— Прошу любить и жаловать. — произнес Аким, переходя на английский. — Работал мастером-оружейником арсенала в Харперс-Ферри. Занимался выпуском винтовок и карабинов Холла, а потом и Дженкса. Кристиан Шарпс.
— Очень приятно, — произнес Лев Николаевич, также переходя на английский язык.
Местный Толстой до момента слияния личностей вполне уверенно владел французским языком и немного немецким, на достаточным для свободного чтения уровне. Гость же из будущего владел американским английским практически свободно. Это все наложилось, и обновленный Лев Николаевич уже в 1841 году мог по-свойски беседовать как с носителями английского, так и французского языка, но и мало-мало разговаривать по-немецки.
— Почему вас отпустили, я понял. Но почему вы сами согласились ехать в Россию ко мне?
— Ваш помощник сказал, что вас заинтересует моя разработка.
— Что именно?
— Заряжаемая с казны винтовка. Я ее продумываю уже который год,
