Фантастика 2025-24 - Владимир Мухин
— Я буду драться с нею!
Девушка засияла:
— Надеюсь, бой насмерть?
Видимо, с предвкушением во взгляде она сильно перестаралась, так как ее противник отрицательно помотал головой:
— Нет, до первой крови…
— А, ну да, мамка же расстроится! — шлепнула себя по лбу Дарующая, а Торвар ар Тиер в сердцах сплюнул себе под ноги и, развернувшись на месте, рванул к выходу из зала…
…Бой начался с разведки. Ар Сулон раз за разом изображал атаки на половину возможной длины выпада и кружил вокруг неподвижно стоящей девушки, не решаясь атаковать. А Вэйлька высмеивала каждую его судорогу. Да так язвительно и едко, что вызывала все новые и новые взрывы хохота. Когда до мужчины, наконец, дошло, что каждое мгновение промедления роняет его в глазах окружающих все ниже и ниже, он взревел, как только что оскопленный бык, рванулся вперед и провалился в атаке. А моя первая меньшица, проскользнув впритирку к его клинку, ускорила мужчину пинком в зад. Весьма увесистым и исполненным от всей души. А когда он встал с пола, поморщилась:
— Все, надоело!
Не успело отзвучать последнее слово, как она забросила в ножны меч, достала из набедренных ножен кинжал и скользнула навстречу противнику. Показала движение влево, качнулась вправо и, шлепком ладони по боковой поверхности меча чуть сдвинув лезвие в сторону, влипла арру Фарресу в душу[2]. После чего рукоятью ножа выбила мужчине передние зубы, проскользнула под его рукой и, оказавшись за спиной, вжала острие лезвия в горло:
— Если до меня еще раз дойдут слухи о том, что тебе чем-то не нравится мой муж, то, клянусь Торром, я отрежу твой поганый язык и выколю оба глаза! Ты меня понял⁈
Ар Сулон осторожно наклонил голову в жесте согласия.
— Вот и замечательно… — удовлетворенно кивнула она и, забыв про его существование, шагнула в мою сторону, на ходу возвращая клинок в ножны. Однако слушать униженного и оскорбленного не перестала. Поэтому, когда он вскинул меч и в коротком выпаде попытался воткнуть его ей в спину, ушла от удара очень красивым «Аспидом, свивающимся в кольцо». Затем «Второй улыбкой» из «Кровавой Дорожки» перерезала мужчине горло и завершила движение, оказавшись за спиной начинающего валиться вперед тела.
Зал ахнул! А Магнус ар Койрен, приблизившись ко мне, негромко, но очень уважительно пробормотал:
— Первый раз в жизни позавидовал женщинам…
Потом подумал и счел нужным продолжить свою мысль:
— Если мы с вами сойдемся характерами и подружимся, то мне вы покажете что-то. В смысле, очень и очень немногое! А им уже объясняете все!
Я понимающе усмехнулся и развел руками:
— Супруги…
…После того, как слуги унесли тело и замыли кровь, веселье пошло своим чередом. Заиграла музыка, и в центре зала закружился хозяин дома с одной из своих меньшиц. Через мгновение примеру арра Лаэрина последовал кто-то из его друзей, а четвертью кольца спустя танцевало уже пар десять. О только что закончившемся поединке, естественно, не забыли, но обсуждали его вполголоса. И частенько бросали одобрительные, раздраженные или ненавидящие взгляды в сторону моих спутниц.
Некоторые подходили, чтобы выказать свой восторг, обменяться парой ничего не значащих фраз или просто поздороваться. Говорили, конечно же, со мной. А на моих женщин поглядывали как бы невзначай. Хотя большинство «смело подумывало» пригласить их на танец, а некоторые представляли куда более волнующие картины.
В общем, читать эмоции большинства было откровенно неприятно. Ведь мысли со словами не расходились всего у несколько человек. Ар Койрен, удивленный чистотой и скоростью исполнения Вэйлькой одной из не самых простых связок «Жалящего Аспида», жаждал урвать хоть кусочек вожделенного знания, поэтому всеми силами старался сократить дистанцию. При этом не лебезил, не льстил и не заискивал, а прощупывал меня, как во время поединка, и радовался, когда находил темы, интересные обоим. Диор ар Тиер, в отличие от отца не покинувший бал, и за половину лета, всю осень и большую часть зимы успевший основательно заматереть, сожалел о том, что провел со мной всего одно занятие. Кроме того, посмеивался над своими же представлениями о том, что допустимо в бою, времен своих первых появлений у Наставника, очень завуалировано извинялся за невольное участие его отца в том, то предшествовало поединку, и любовался всеми моими женщинами, причем совсем без грязи в мыслях и желаниях. Ну, а тот самый седой вассал королевского казначея, с которым я беседовал о скульптурах мэтра Имира, кажется, был в состоянии думать только об искусстве мечевого боя. Поэтому, общаясь со мной, то возмущался низостью человека, способного ударить в спину после окончания поединка, то выяснял название того или иного движения, то поглядывал на Вэйльку с нескрываемым восхищением.
Когда поток мужчин, желающих пообщаться, иссяк, до меня, наконец, дорвалась Дора: вцепилась в руку, как клещ, и с милой улыбкой, но грозным шепотом потребовала, чтобы я пригласил даму потанцевать. А когда я огляделся по сторонам, чтобы выяснить, какую именно, чуть не лопнула от возмущения. Потом заставила себя остыть и, смиренно склонив голову, попросила, чтобы я «доставил немного радости пожилой женщине».
Вину она испытывала на самом деле, да и хотела только хорошего, поэтому я, подумав, согласился. И два танца подряд вслушивался в хитросплетение иносказаний, намеков и игру словами, чтобы докопаться до того, что эта женщина пыталась до меня донести. Потом устал заниматься ерундой и не постеснялся это показать.
Ар Маггор чуть было не сбилась с шага, но все-таки завершила фигуру, виновато посмотрела на меня и предложила уединиться в каком-нибудь алькове. А когда я отказался, еле слышно выдохнула:
— Я за тебя испугалась! По-настоящему! И старалась сделать все, что могу!
— Это единственная причина, из-за которой я не отлучил вас от своего дома… — холодно ответил я.
У женщины чуть не подкосились ноги, а в ее душе все словно оборвалось. Но многолетняя привычка держать удар сделала свое дело, и она, удерживая на лице милую улыбку, вовремя поменяла фигуру. А уже в следующем такте мертвым голосом произнесла:
— Я прошу прощения. И обещаю, что больше никогда не выставлю тебя в дурном свете и не буду говорить от твоего имени!
Она говорила
