Дух экстаза - Greko

— Что, и депозит отнимите?

— Мы же не звери! — осклабился Холик. — Депозит вам вернут.

— Услуга за услугу, — выдавил я через смешок — чистый грабеж на большой дороге пришлось назвать «услугой».

Мое лицо многое подсказало Холику. То ли он догадался, что с мной рисково перегибать палку — можно разбудить хищника, плюющего на все последствия. То ли это не в его принципах — не оставлять противнику «золотого моста».

— Выкладывайте. А там посмотрим.

— Для вас сущая безделица. Мне нужны рекомендательные письма к мистеру Форду и к производителям нефтедобывающего оборудования в Детройте.

— И все? — искренне удивился Холик. — Пара-тройка рекомендаций в обмен на инвестиционный пакет без покрытия?

— Да, этого будет достаточно, — изрядно покривил я душой. — И, конечно, хорошие отношения с «Джи Пи Морган энд Ко».

— Само собой, — задумчиво вывел Холик и, кивнув своим мыслям, добавил энергичнее. — О’кей. Завтра встретимся в Нью-Йорке ближе к вечеру. Жду вас в «Корнере». Назовете свое имя. Вас ко мне проводят. Я передам вам чек и письма, о которых вы попросили. Вы подпишите все необходимые документы.

Что ж, проигрывать тоже надо уметь. Но кто сказал, что из проигрыша нельзя извлечь максимум прибыли? Все то, что я закупил на Бирже 24-го октября — это же Клондайк, золотое дно. Мало того, что акции мне достались за пятую часть от цены на дне, так они еще и будут расти в будущем. Уже начали, если Холик не соврал, и финансовые шишки вступили в игру, разворачивая рынок. Так или иначе я стану миллионером. Вернее, мы с парнями. А миллионом больше, миллионом меньше — какая разница⁈ Еще заработаем!

Но Джесси… Кто бы мог подумать, что он так перевернется? Хотя… «Перевернуться» — его любимый трюк.

«Как же мне хочется познакомить тебя, Джи Эл, с моим любимым трюком! Я тоже умею переворачивать. Уверен, тебя еще никогда не вывешивали из окна вниз головой. Я, правда, тоже так не делал, но когда-то ведь нужно начинать?»

Жалко, что подобное нельзя проделать с конторой Хардинга. Она не упоминалась в разговоре. Но пусть я и младенец на Уолл-стрит, не трудно догадаться: именно брокеры навели на меня людей Моргана, сдали мой домашний адрес и взялись подчистить все бланки приказов на продажу. Больше не буду иметь с ними дела. Обиделся.

— Вероятно, мистер Холик, я уже не увижусь с мистером Ливермором. Будет возможность, передайте ему, что я все понимаю и желаю ему дальнейших успехов. Его ждет большое будущее и кличка Большой Медведь. А я знавал в России другого человека, которого тоже звали Медведем. Так вот, он плохо кончил. Его повесили.

— Звучит, как угроза.

— Нет, сэр, это совет Ливермору. Он много раз со мной делился советами, и я решил ему отплатить той же монетой.

— Загадками говорите, — рассердился Холик. — Вечно у вас, русских, все сложно. Ваш Медведь был игроком на Бирже?

— Нет, сэр, он был главным русским террористом! И награда нашла своего героя.

— Кажется, я понимаю, куда вы клоните.

«Правда? Забавно. Лично я и сам не понял, что сейчас брякнул».

Глава 5

Загадка Генри Форда

Этот город был символом Америки. Не Нью-Йорк с его обезумевшими от жадности дельцами, поклонявшимися золотому тельцу. Именно Детройт, грозивший самим небесам сотнями чадящих труб, символизировал могущество и предприимчивость Северо-Американских Штатов. Тех самых САСШ, чья восходящая звезда была уже очевидна всему миру.

Мы без колебаний оставили за спиной город желтого дьявола, как припечатал его разобидевшийся на пуританскую Америку Максим Горький.

Прощай, будущее Большое Яблоко с твоими ущельями улиц, выглаженными асфальтом вместо мостового булыжника, которыми так восторгались братья Блюм. И первая встреченная мной в мире автопробка на городских перекрестках — тоже прощай!

Прощай надоевший хуже горькой редьки Уолл-стрит, превращающий людей в приложение к телеграфной ленте. И Бродвей с напомаженными шлюхами в шелковых чулках и театрами, из которых не вылезал Изя. Слепящий блеск рампы, прячущий поддельные улыбки и закрашенные морщины — все в сад!

Прощайте помпезные здания-дворцы, навевающие мысль о сталинских «высотках», и Бруклинский мост, такой высокий, что под ним спокойно проплывает трехмачтовая шхуна. И твои, Нью-Йорк, уличные уборщики в белоснежных нарядах, соскребающие конский навоз большими щетками. И твои торговцы подтяжками, увешанные ими, как брахман змеями. Твои ньюсбойз и ньюсгерлз, шастающие по городу с голыми коленками в любую погоду, предлагая газеты. Твои немецкие эмигранты-торговцы прецелями, торчащими на палке из корзины, как кольца в игре серсо. Твоя утка в кисло-сладком соусе в Китайском квартале и даже благословенная пицца дядюшки Ломбарди, так дорого мне вставшая.

Всем — досвидоз!

Если нашелся бы где-то в Нью-Йорке настоящий эспрессо с пенкой, кто знает, не пожалел бы я об отъезде? Обломс-с, правильные кофемашины так и не добрались до Америки. Или их еще не изобрели. Так что покинул город злобного оскала капитализма без особых сожалений.

Горечь от предательства Джесси не смог устранить даже возвращенный мне депозит в двойном размере. Джи Эл посчитал справедливым выплатить мне нечто вроде подачки за использование моего залога. С паршивой овцы — хоть шерсти клок. Сто процентов уверен, наступит в его жизни черная полоса, когда он, как все азартные игроки, упадет на самое дно. И тогда он вспомнит о своем приятеле Базиле Найнсе, который живет припеваючи на Западном побережье (я не сомневался, что именно так и будет). Вспомнит и поймет, что обращаться ко мне за помощью — зряшная затея. И не обратится. И все равно выплывет. Говно не тонет.

Последним поцелуем Нью-Йорка — на этот раз приятным — неожиданно оказалась осенняя девушка из Сохо, присоединившаяся к нам в сидячем вагон-салоне, когда мы сели на экспресс до Детройта на Гранд Сентрал Депо. Девица в очках, в серо-лиловом скромном платье и с пальцами, желтыми от папирос, которые она уничтожала одну за другой. Не успел тронуться поезд, она разрезала страницы «железнодорожной» книги и углубилась в чтение, стряхивая пепел на пол. «Не иначе, как любовный роман», — иной версии при взгляде на эту Мери Поппинс у меня не возникло.

Чтобы привлечь ее внимание, Айзик трагикомическим шёпотом