Последний герой СССР - Петр Алмазный
— Поправлю: точкой невозврата станет двадцать первое августа девяносто первого года. А точка бифуркации, позвольте напомнить, это всего лишь равновесный выбор в пользу двух равноправных вариантов.
— Не спорю, — ответил Петр. — Одинаковый объем информации при одинаковом подходе дает одинаковый результат! Я тоже делал выводы по опубликованным стенограммам заседаний съезда народных депутатов РСФСР. Вот! — он обернулся к седовласому ученому, всплеснув при этом руками. — А вы мне не верили, сомневались. Тоже самое человек с улицы говорит. Ельцин точно заявит о суверенитете РСФСР, и все — пирамидка под названием Советский Союз развалится. Без основания никак. Одно дело, когда о своем суверенитете заявляют маленькие прибалтийские республики. На ту же Литву достаточно немного нажать — просто перекрыв нефтепровод в Клайпеде — и она отзовет свои претензии назад. А если системообразующая республика выходит из этой самой системы — все, это означает обрушение всей системы.
— Петр, твои аналитические способности сомнению не подлежат, и информация уже ушла куда следует. Мне интересен этот юноша, — и руководитель РИПа — по крайней мере, я предполагаю, что он руководитель — обернулся ко мне:
— Простите, что в третьем лице. Но вы меня заинтересовали. А на ваш взгляд, что будет после двенадцатого июня?
— После двенадцатого? Дальше начнется дележ общесоюзной собственности, растаскивание сначала по национальным квартирам, потом по своим личным. Известный сценарий развала любой империи. Технически Россия, под предлогом экономических реформ и с претензией, что союзный центр эти реформы тормозит, попросту примет свое законодательство. А дальше — сами знаете, сколько любителей ловить рыбку в мутной воде. Петр Константинович правильно назвал дату. После двенадцатого числа собрать Советский Союз воедино будет очень сложно. Даже невозможно, скорее всего. Горбачев точно не сможет.
— И как по вашему, юноша, можно спасти страну? — мой немолодой собеседник склонил голову на бок и улыбнулся. — А главное, если не Горбачев, то кто?
Я со вздохом ответил:
— Даже не знаю. Если существует человек, который может спасти Советский Союз, то у него должны быть стальные яйца.
В приемную вошел человек в камуфляже, без знаков различия.
— Я смогу. У меня яйца из титана, — громко, по командирски сказал он и, бросив на нас с Петром внимательный взгляд, обратился к моему собеседнику:
— Жорес Иванович, новые сведения, нужно поговорить.
Глава 5
Я его где-то видел, точно видел, но не мог вспомнить, где. У меня память на информацию, я никогда не забываю того, что прочел. Но вот память на лица — увы, похуже.
Он кивнул Алферову и прошел в кабинет.
— Сан Саныч! — позвал Алферов. Из второго кабинета тут же выскочил человечек небольшого роста, сухой, жилистый, будто скрученный из проволоки, с глазами Медузы Горгоны и костлявыми, крючковатыми пальцами. — Сан Саныч, оформляйте молодого человека к нам на работу. Пока — консультантом. Дальше посмотрим. Все, нас не беспокоить.
— Но… у него нет образования, — пробормотал вслед Сан Саныч довольно тихо, но Алферов услышал.
— Зато есть мозги, — бросил он через плечо и прошел следом за человеком в камуфляже.
Я вспомнил, кто этот человек, когда дверь в кабинет закрылась за ними. Это генерал Рохлин. Почему я не узнал его сразу? Наверное, потому что на газетных фотографиях он похож на Шарикова из фильма «Собачье сердце» в исполнении Толоконникова. Но вживую Лев Рохлин производил неизгладимое впечатление. Его взгляд, харизма, голос — все это делало его совсем другим человеком, нежели на фото. Может, он просто не фотогеничен? Не знаю. Но впечатление даже от столь короткой встречи генерал оставлял мощное.
Петр глянул на часы.
— О, время обедать! Я погнал! — И, схватив висевшую на стуле черную сумку на длинном ремне, быстро выбежал из приемной. Попрощаться забыл, но мне было не до него.
Сан Саныч впился в меня взглядом, будто действительно хотел заставить окаменеть. Ну, я и не таких в своей жизни видел, и посмотрел на него так, будто собрался играть в гляделки. Наконец, он отвел взгляд и скомандовал:
— За мной… консультант, ишь ты…
Почти весь его кабинет занимал длинный стол буквой «Т», вокруг стулья. Небольшой шкаф, забитый бумагами, у стены. Окна закрыты и занавешены плотными портьерами. Гудит кондиционер, наверняка бакинский, других в это время еще не было. В кабинете почти холодно.
На Сан Саныче плотный пиджак, рубашка застегнута на все пуговицы. Опрятен и свеж, будто только что из душа. Бывают люди, которые умеют носить одежду, Сан Саныч точно из их числа! Но, на мой взгляд, ему бы лучше подошло кимоно, органичнее бы смотрелось.
Дверь приоткрылась и в кабинет заглянула секретарша.
— Александр Александрович, — сказала она нежным голоском, — я на обед. Вам ничего не нужно? Может быть булочек купить?
Сан Саныч, услышав ее голос, встал и посмотрел на нее совсем другим взглядом. Лицо стало жестче, морщины резче, а в глазах появилась какая-то собачья тоска. Он поправил узел галстука, затянул его, хотя, куда крепче?
— Нет, Анастасия… э… Викторовна! Я сыт… — и когда девушка, улыбнувшись, ушла, он добавил: — По горло…
Н-да, интересные у них тут взаимоотношения, но — это не мое дело.
— Мне так никто не сказал про размер заработной платы, — напомнил я о себе.
Если бы взглядом можно было убить, то я бы был убит — Сан Саныч посмотрел на меня так, будто я попросил денег из его личного кошелька.
— Зарплата хорошая, — неопределенно ответил он, — согласно штатному расписанию.
Ладно, пока эта тема не главная. Я раздумывал, как перевести разговор на человека в камуфляже. Потом решил спросить напрямую:
— А генерал Рохлин здесь какими судьбами? Он же, вроде бы, должен быть в Нахичевани?
— Командировка, — лаконично ответил Сан Саныч, давая понять, что разговор закончен.
Он положил передо мной лист бумаги, продиктовал, как написать заявление о приеме на работу и тут же поставил резолюцию и размашистый росчерк в левом верхнем углу.
— Завтра пулей пройди медкомиссию, два дня должно хватить. А лучше за день сделай. Пройдешь в санатории Барнаульский, у нас с ними договор, там без очередей и специалисты хорошие. В четверг, в шестнадцать часов чтобы как штык здесь, с фотографиями на пропуск. В пятницу первый рабочий день. Свободен.
И он, придвинув к себе папку с бумагами, уткнулся в них,
