«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин
2. За 1843 год за «Пчелу» и «Эконома» вы будете получать ежемесячно от Ольхина. Там, т. е. в магазине, сделано всяческие распоряжения – и деньги за год вперед для уплаты сотрудников оставлены у Ольхина. У меня правило: прежде уплатить сотрудникам – а после делить барыши! Но прошу Вас не поручать никому брать деньги за вас – а брать самому. Своя ноша легка!
3. Ратьков – теперь сидит у меня и говорит, что он не переводил за «Эконома» – на меня! Тут есть недоразумение! Что вам следует, вы должны получить немедленно – и я не хочу пользоваться чужим трудом. Вы еще мало меня знаете! Я рад, когда могу доставить другим вознаграждение за честный труд.
4[2132]. С Песоцким надобно рассчитаться без церемонии. С Туруновым кончено.
Сегодняшний фельетон очень хорош в «Пчеле»[810] – спасибо! Обнимаю Вас душевно – верный
Ф. Булгарин
20 янв[аря] 1843
5
Любезнейший и почтеннейший Рафаил Михайлович. Сегодня дебют г-жи Венецкой[811], на Александр[инском] театре. Прошу и умоляю Вас, посудите ее – и если уж решительно нет похвал, то спустите [слово нрзб.]. Это бедная сирота и моя землячка – и я принимаю в ней живейшее участие, но только не телесное, а душевное. Мне было бы весьма прискорбно, – если [бы] Венецкую бранили в «Пчеле» – и с первого появления – плюнули в глаза. Надеюсь, что по дружбе ко мне – вы обделаете это дело – так, что я буду благодарен Вам!
У вас много теперь дела. Дебют Гран[812], Венецкой, бенефис m. Аллан[813] и «Ломоносов»[814]! Только ради бога лягте на прокрустово ложе и сожмитесь! Прекрасные Ваши оригиналы должны гнить – от того, что нет места.
Билеты на концерты благоволили доставить.
Верный Ф. Булгарин
28 янв[аря] 1843
6
Любезнейший и почтеннейший Рафаил Михайлович!
Ради бога не думайте, чтоб я просил Вас хвалить Венецкую! Репутация «Пчелы» – дороже мне чувства сострадания! Я только просил Вас и прошу не бранить – а это вовсе не значит, что надобно хвалить! Если нет таланта – и она вовсе дурна в игре – можно отделаться фразами, сказав, что надобно ученья, опытности, познания сцены и проч. и проч., что ремесло весьма тяжелое и проч. и проч. – но хвалить дурного мы никогда не должны и не можем, ибо совестность есть обязанность наша – а снисхождение к женщине может сочетаться с долгом судьи[815].
М-m Гран я вовсе не интересуюсь и даже не спешу видеть ее, ибо я вообще не страстный любитель балетов, но крайне боюсь и трепещу, чтоб резким суждением не прогневить двора и не задеть дирекции, которой мы не должны вовсе касаться. Все неприятности, какие мы только имели – были за театр! И теперь несносная переписка за 50 скрипачей![816] – Умоляю Вас на коленях, не делайте никаких намеков на нашу дирекцию! Вы должны знать, что главный распорядитель всем: сам Царь наш[817], по нем Волконский, тут Гедеонов[818] – друг Дубельта[819]!.. Как вам самим не страшно?!! Говоря о иностранных театрах, не должно никогда обращаться к нашему – ибо каков наш есть, такова воля Набольшего, а наше дело – сторона! Говоря же о наших театрах – наше дело пиеса и игра актеров. А зачем играл тот, а не другой, зачем выбрали ту, не другую пиесу, почему так декорировано, а не этак – все это не подлежит нашему суждению.
Ради бога и детей наших войдите в положение наше и покоритесь судьбе!
Как получу от Турунова журнал, сообщу Вам! Молю Бога, да хранит Вас в своем святом попечении – и остаюсь
верный ваш
Ф. Булгарин
29 янв[аря] 1843
СПб.
NB. Еще осмелюсь припомнить Вам, что comparaison, n’est pas raison[820], и что ничто в мире не должно сравнивать с Тальони[821] – несравненной и единственной в мире![822] Тальони не масштаб – это просто чудо природы! Даже я – враг балетов – любовался ею, как греческою статуею – оживленною!
7
Почтеннейший Рафаил Михайлович!
Я просидел дома всю масляницу, больной и без рук – ибо мне пускали кровь из обеих рук – так пришло круто – да и жилу немного попортили. Теперь я выезжаю со двора – но в халате.
Посылаю вам между прочим «Voleur» – из которого прошу перевесть для «Эконома» об английской кухне. Я ввожу фельетон в «Эконома».
Прошу вас, ради бога осматривайтесь, чтоб не помещать в «Экономе» что уже было в нем в прошлые годы. Оказывается, что весьма многое из туалета, напитков и мелочей – что мы печатаем теперь – уже было напечатано. Это ужасно вредит «Эконому».
Во время моей болезни я хотел просить вашей помощи по журнальным моим делам, но Алеша Греч сказал мне, что Вы усердно празднуете масляницу – а за тем увидимся на первой неделе поста и переговорим.
Верный Ф. Булгарин
26 февр[аля] 1843
СПб.
8
Почтеннейший Рафаил Михайлович!
Мне ужасно неприятно, что «Северная пчела» должна снова воевать с вами! В предисловии статьи «Суд знаменитого художника»[823] как Вы возвеличили скомороха Рубини[824] – Вы сказали, что только одни художники могут судить художников[825] – и этим ниспровергли все здание критики, которое я лепил в течение 20 лет! Помилуйте, да разве Винкельман и проч. – художники? – Впрочем, прочтите мой ответ[826]. Рубини просто инструмент – машина, а не художник! Художники – творцы. Этот выстрел в журнальную критику крайне огорчил меня, хотя я и уверен, что Вы это сделали без всякого умысла. При сем прилагаю мои покорнейшие просьбы —
1. В театральных критиках отнюдь не трогать дирекции – ни прямо, ни косвенно, как Вы сами обещали Л. В. Дубельту.
2. В литературных и художественных суждениях – придерживаться, как можно ближе, к духу «Пчелы»: хвалить хорошее в первом злодее «Пчелы» – в Коньке[827] и Краевском с братьями[828] – а дурное и в друзьях – вежливо и умеренно замечать! Несправедливо ваше мнение в нынешней «Пчеле» – что надобно замечать одно хорошее[829] – хоть бы его было
