«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин
1
Почтеннейший Рафаил Михайлович!
Я с большим удовольствием прочел статью вашу о «Фаворитке»[794] – и хотя на счет талантов наших певцов имею совершенно противуположное мнение – т. е. почитаю их вовсе бесталанными барачниками и коровицами и не могу слышать, без ужаса, ни одной ноты на русской сцене – но Вас благодарю, что вы их похвалили, – ибо мне вовсе неохота ссориться за эту дрянь и сражаться за Дульцинею с ветряными мельницами! Но разбор, т. е. система разбора «Фаворитки» – точно такая, как быть должно – и техника вовсе не мешает, а напротив[795]. Но все это было постороннее – а вот в чем сейчас я должен Вас предуведомить, чтобы Вы остереглись говорить об анахронисмах в декорациях и костюмах «Руслана и Людмилы»[796] – ибо они апробованы высоким лицом[797], которое ими чрезвычайно довольно[798]. «Пчела» же некоторым образом – придворная газета. Ее читают и царь, и принцы, и принцессы! Prenez garde à vous![799] Мы уже испытывали то, за неуменье попасть в такт, чего и врагу не желаем. Ради бога – ни гу-гу о постановке пиесы – если не угодно хвалить – но нельзя же не похвалить великолепия. Предостерегаю Вас, почерпнув известие из верного источника. – Кроме того предостерегаю Вас еще и о том, чтоб быть осторожнее в изъявлении гласного мнения о пиесах. Слова Ваши теперь ловят на лету и переносят, а в дирекции боятся Вас как черта!
Преданный и верный
Ф. Булгарин
30 н[оября] 1842[800]
2
Почтеннейший Рафаил Михайлович!
Ратьков и Песоцкий отговариваются праздниками – и невозможностью делать дела[801]. Но я вырву у них из горла! Потерпите! —
Но вот теперь надобно потолковать о делах. Бурнашев взялся доставлять оригинал научного эконома[802], а потому на вашу часть достанется только приделывать маленькую медицину, т. е. переводить страничку из немецких книг, составлять туалет – из франц[узского] «Parfumerie mille secrets»[803], напитки – если есть – и переводить новости мелкие, что все никак не может составить даже печатного листа в месяц, а уж много лист, иногда с хвостиком. Бюджет «Эконома» плох, потому что Ширяев обокрал его – и еще на будущий год останется «Эконому» уплачивать долг. – Песоцкий и Ольхин составили в контракте бюджет, от которого я не могу отступать, и как отношения ваши к «Эконому» совершенно изменяются – то он и не может более уделить вам, как 100 руб. ассигнац[иями] в месяц или 1200 в год. Теперь Вам не нужно распоряжаться, пока я здесь – а если угодно, то и корректуры я же буду делать – лист в неделю меня вовсе не затрудняет. Только во время болезни моей и отлучки в Дерпт он заступит мое место по механисму.
Итак, вы с 1 января получаете
от Ивана Петровича Монтандра за «Пчелу»:
Если угодно, прошу известить меня немедленно.
Мне чрезвычайно совестно беспокоить Вас – но я не могу избегнуть этого. Нам надобно непременно составить общий совет (т. е. вы, я и А. Н. Греч) и переговорить насчет составления Смеси. Рассмотрев ваши пробные статьи – мы видим, что Вы будете иногда напрасно работать. На письме весьма затруднительно объясняться, но на словах легко. Назначьте день и час совещания в редакции – мы явимся по вашему назначению. Непременно надобно выразуметь друг друга и сообщить друг другу свои понятия о деле.
Душевно преданный
Ф. Булгарин
Декабрь 1842
NB. После написания письма был у меня Ратьков и обещает непременно уплатить в понедельник.
3
Для общей пользы и процветания нашей «Пчелы» мы должны иногда совещаться. Предлагайте мне ваши виды и мысли, как я предлагаю вам мои. Я просил бы вас, говоря о иностранной словесности и театре, особенно о французской – не унижать их, в пользу глупой русской литературы![804] Что у нас за литература, что за театр! Помилуйте! Ум наш под каблуком Уварова. – Театр – увы! – мы только и живем и дышим Францией и Германией![805] Ради Исуса и всех святых не говорите о безнравственности франц[узской] литературы! Нас и так жмут – и мы еще всё припоминаем о вреде от литературы! Это не наше дело! На то попы, жандармы и ценсоры, а мы ищем только изящного. – Будто вся новая литература безнравственная! В новой литературе – более философии и нравственности, чем в водяной XVIII века! – «Пчела» должна идти с веком – все вперед – и вовсе не морализировать. – Как не читать Сю, Бальзака, Дюма, Гюго и др.? – Ведь это чудные таланты! – Исповедуюсь перед Вами, что я приверженец новой, усовершенствованной франц[узской] литературной школы! – Политика не мое дело! Пусть бесятся – но только б давали такие вещи – как «Mysteres de Paris»[806]!
Еще прошу Вас – обращайте внимание не на один театр – но и на литературу, новые книги – открытия в науках и проч. и проч.
Вот мои просьбы – с которыми прибегаю к Вам, желая Вам всяческих благ
Ваш верный
Ф. Булгарин
19 янв[аря] 1843
NB. Вы, по доброте своей, интересовались моим детищем. Бог спас его – он теперь [слово нрзб.], но мы – родители – крепко упали на здоровьи[807].
4
Любезнейший и добрейший Рафаил Михайлович! Вы меня сердечно порадовали, что не разгневались за мой совет! Приятно быть с такими людьми, как Вы – в сношениях! – Отвечаю по пунктам: 1. «Пчелу», правда, обокрал Монтандр[808] – но этого не должны чувствовать и не почувствуют никогда сотрудники! За декабрь месяц вам должен заплатить Алешка Греч. Между нами будь сказано, под секретом: Алеша Греч взял взаймы денег у Монтандра, а как его отставили от казначейства «Пчелы» – так он, в счетах – и перевел должное вам за декабрь на Алешу Греча – а тот ждет, пока получит за «Листок для светских людей» и за «Репертуар» – чтоб отдать
