Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров
Тем временем в салоне Зинаиды Волконской стал мелькать ценитель искусства граф Миньято Риччи. Пошли слухи, что у княгини — новый роман. В свете злословили: «А как же бедный влюбленный мальчик? Не долог тот час, когда он вызовет графа на дуэль».
Волконская не стала дожидаться развязки. Она пригласила Веневитинова к себе, сказала, что готова быть ему лишь другом, и постаралась сделать все, чтобы освободить его от навязчивой страсти. И даже, по некоторым данным, составила ему протекцию для поступления на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел в Петербурге. Поэт согласился, и Зинаида в знак дружбы преподнесла ему подарок — массивный черный перстень, найденный на развалинах древнеримского города Геркуланума, погибшего при извержении Везувия…
Веневитинов носил этот романтичный подарок на брелке часов, заявляя, что наденет кольцо на палец только в одном из двух случаев: на смертном одре или во время венчания со своей любимой Зинаидой.
В Петербурге поэта ждал отнюдь не радостный прием. Его арестовали по подозрению в причастности к заговору декабристов. Не найдя улик, его отпустили, но Веневитинов покинул «казенное присутствие» с сильным кашлем и болью в груди. Об этом эпизоде написал в своем рассказе «Перстень Веневитинова» советский литератор и искусствовед Василий Николаевич Осокин.
«На Московской заставе Петербурга, у полосатого шлагбаума, экипажи задержали дольше обычного. Назойливо-вежливый жандармский ротмистр требовательно попросил паспорта. Он тщательно прочитал бумагу Веневитинова, которая гласила, что тот переводится по службе в Петербург, небрежно просмотрел документы Хомякова и Воше. Потом не спеша вернул паспорт Хомякову и, заложив за обшлаг паспорта Веневитинова и Воше, обратился к ним:
— А вас, господа, прошу следовать за мною. Вы арестованы!
… Веневитинова продержали около трех суток в сыром и холодном помещении гауптвахты. Допрос ему чинил генерал Потапов, назначенный следователем по делу декабристов. Сразу же по выходе из гауптвахты начался у Веневитинова сильный кашель и перемежающийся озноб…»
Началась петербургская жизнь со служебными обязанностями, вдалеке от родных и с мыслями о Зинаиде Волконской, забыть которую поэт не мог. Однажды Веневитинов отправился на бал, проходивший у Ланских. И в одной из дам, как ему показалось, он узнал Волконскую. Поэт обознался, и душевное потрясение было настолько сильным, что на следующий день он слег с высокой температурой. Надежд на выздоровление почти не было.
Когда поэт впал в забытье, его друг Алексей Хомяков надел на его палец перстень, подаренный Зинаидой Волконской. Вдруг Веневитинов очнулся и спросил: «Разве меня венчают?..»
Он умер в марте 1827 года в Петербурге в окружении друзей, по-видимому, от тяжелой пневмонии. Отпели поэта в церкви Николы Морского.
«Художник Афанасьев зарисовал поэта в гробу. Волнистые, красиво расчесанные волосы устало падали на прекрасный высокий лоб. Тело поэта в цинковом гробу доставили на его родину в Москву и похоронили на кладбище Симонова монастыря», — отмечает в своем рассказе Василий Осокин.
После смерти Веневитинова по Москве и Петербургу понеслась молва о том, что причиной смерти поэта стала вовсе не простуда, а неразделенная страстная любовь. Многие укоризненно смотрели в адрес Зинаиды Волконской, считая ее косвенной причиной смерти юноши.
Тем более что в последнем его письме, адресованном Михаилу Погодину, есть такие строки: «Я уже выше писал, что тоска замучила меня. Здесь, среди холодного, пустого и бездушного общества, я — один…» Правда, еще в январе 1827 года Веневитинов написал в одном из писем: «Я дружусь с моими дипломатическими занятиями. Молю бога, чтобы поскорее был мир с Персией, хочу отправиться туда при первой миссии и на свободе петь с восточными соловьями…»
Тем временем барышни увлеченно переписывали в альбомы ходившее в рукописи стихотворение Веневитинова «К моему перстню», в котором были такие пророческие строки: «Ты был отрыт в могиле пыльной. // Любви глашатай вековой, // И снова пыли ты могильной // Завещан будешь, перстень мой…»
Когда в начале 1930-х годов поэта перезахоранивали, среди московских литературоведов пронесся слух, что при вскрытии гроба руки покойного оказались не скрещенными на груди, а лежали вдоль тела. Мол, так хоронили только самоубийц. Но самоубийц, как известно, не отпевали, а Веневитинова отпевали в храме.
Среди тех, кто присутствовал при вскрытии могилы, была искусствовед Мария Юрьевна Барановская, жена архитектора Петра Барановского. Говорят, именно она сняла перстень в руки поэта. Василий Осокин передавал свой разговор с ней, который вошел в его рассказ.
«И на этот раз дело касалось одной могилы.
— Итак…
— Итак, это не самоубийство!
— Но кисти рук… Ведь они лежали не на груди, как того требует захоронение по обрядам Православной церкви, а по бокам корпуса.
— Кисти рук могли изменить положение от сотрясения почвы, осыпаний земли. Как-никак минуло сто с лишним лет!.. Но самое главное, что совершенно опровергает гипотезу о самоубийстве, так это тщательное, вдумчивое изучение его биографии, творчества. Нет, этот человек не мог поступить подобным образом!
Последнюю фразу она произнесла особенно убежденно».
Роман с классной дамой
За свою короткую жизнь Белинский стал одним из самых известных литературных критиков в истории, его статьи для лучших журналов того времени — «Телескопа», «Отечественных записок», «Современника» — до сих пор считаются образцами критической литературы. А вот в личной жизни Виссарион Григорьевич был очень ранимым и несчастным человеком…
«Любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, как жизнь человеческая. У нее есть своя роскошная весна, свое жаркое лето, наконец осень, которая для одних бывает теплою, светлою и плодородною, для других — холодною, гнилою и бесплодною»; «…жена — не любовница, но друг и спутник нашей жизни, и мы заранее должны приучиться к мысли любить ее и тогда, когда она будет пожилою женщиною, и тогда, когда она будет старушкою». Оба этих высказывания принадлежат «неистовому Виссариону», как называли литературного критика Виссариона Григорьевича Белинского…
Современники видели в Белинском неукротимого борца, острого, едкого на язык, бескомпромиссного. Александр Пушкин в «Письме к
