Вне закона. Мемуары - Сажи Зайндиновна Умалатова
Подбегаю к группе солдат и спрашиваю:
- Ребята, здесь же другие стояли, где они?
- Их уже увезли, - кратко отозвались они.
Вопрос «Куда?» можно было не задавать.
Трудно передать мое состояние! Лучше было бы мне быть мертвой! Господи, неужели я из благих побуждений сыграла роковую роль в жизни этих замечательных ребят?! До сих пор прихожу в ужас от того, что могла навредить, сломать судьбу Анатолию. До сих пор не могу забыть этот момент. И это чувство вины - а прошло столько лет! - живет во мне.
Анатолий запомнился мне как интеллигентный, глубоко патриотичный, порядочный и честный человек. Настоящий офицер!
Я хочу через эту книгу обратиться к нему: Анатолий! Я не знаю Вашей фамилии, ничего не знаю о Вас, кроме того, что Вы с Украины. Пожалуйста, найдите меня! Мне очень тяжело жить с этим чувством вины. Если я чем-то смогу помочь, это будет самая большая награда и счастье для меня. Пожалуйста, отзовитесь! Мне очень важно знать, как сложилась Ваша судьба.
В отчаянии я вернулась в Верховный Совет, поднялась к Руцкому и спросила: «Почему же вы так долго тянули с письмом? Ребят ведь оттуда уже убрали...» Я не помню, что он мне сказал, я уже ничего не слышала и была в полной отчаянности. Но на лице «исполняющего обязанности президента Российской Федерации» не было ни огорчения, ни сожаления - одно каменное равнодушие.
Описывая все это, я пытаюсь быть беспристрастной, не поддаваться эмоциям. Даю фотографическую картину происходящего, изображение того, что видела своими глазами. Рассказываю то, что слышали мои уши.
Бог свидетель: это факты, которые происходили в реальности. В те жуткие дни я поняла, что стороннее мнение о человеке не может быть верным. Доверять можно только собственным ощущениям, которые складываются при непосредственном общении с человеком, при наблюдении за его поступками, поведением. В конкретных ситуациях люди раскрываются по-новому, поэтому я всегда осторожна в оценках поступков и человеческих качеств. И если в книге делаю выводы о ком-нибудь, то сохраняю максимальную объективность и мое мнение лишено малейшей предвзятости.
...Утром я вышла из Верховного Совета. Иду по уже осажденной территории вокруг Белого дома и встречаю назначенного съездом министра безопасности Российской Федерации - Виктора Павловича Баранникова с помощниками.
- Сажи, ответь мне, пожалуйста, - вежливо взяв меня под локоть, сказал Баранников. - Откуда ты знала, что Верховный Совет России ждет страшная участь? Что он будет при свечах сидеть?
Я удивилась этому вопросу не меньше, чем факту, что Виктор Павлович помнит слова, сказанные мной несколько лет назад.
Ситуация, которую имел в виду Баранников, относилась к внеочередному Пятому съезду народных депутатов СССР. То был постыдный съезд, нужный своими решениями разве что Америке и Горбачеву с Ельциным. На последнем заседании депутаты РСФСР потребовали лишить полномочий депутатов, отчаянно пытавшихся отстоять Советский Союз. Разрушители ликовали, каждый пытался понравиться Ельцину, все старались быть замеченными прессой. Атмосфера в зале напоминала триумф отважных воинов-богатырей. Будто вернулись они с поля боя, повергнув в неравной схватке самого жестокого врага. Будто приумножили они земли русские и осчастливили народ православный.
Смотреть на эту позорную эйфорию было невыносимо больно и одновременно стыдно. Я не могла понять, где я нахожусь- в своей стране, среди народных избранников или в стане врагов-захватчиков? Мог ли представить себе Гитлер, что спустя 45 лет его мечты будут воплощены, да еще таким иезуитским образом?!
Я вышла на трибуну и заявила:
- Вы думаете, что вы сегодня одержали победу? Нет! Это не победа. Это поражение. И, к сожалению, поражение всего нашего многострадального народа. Но расплата придет обязательно. Ваш «белый» дом станет «черным» - вы будете сидеть в нем и защищаться, но вы не победите. Бог вам этого не позволит!
Сказала эмоционально то, что чувствовала. Меня переполняли боль за судьбу страны и гнев на этих ликующих бесов, которые вели себя безобразно, вызывающе и постыдно, как вандалы на могилах своих предков.
И вот сегодня Баранников напомнил мне об этом, прямо признав, что я была права.
- За все приходится платить, так устроен мир, - отозвалась я после некоторой паузы. - Есть божественный закон справедливости, не зависящий от нас. Вот он и сработал.
А на календаре уже 2б сентября 1993 года. Упорно ползли слухи, что Верховный Совет Российской Федерации может быть расстрелян. Спустя десяток лет один высокопоставленный чиновник рассказал мне во всех подробностях о предательстве Зюганова в те дни. И заявил:
- Ты должна это знать.
Оказывается, Зюганов обратился к нему с просьбой организовать встречу с Ельциным, убеждая его, что в данный момент власть лежит. И что Ельцин и все его окружение могут ее лишиться, что нейтрализовать обстановку может только он. Зюганов так и заявил: «Сделайте меня своим союзником, и мы вместе выйдем из этой критической ситуации».
- В тот момент Ельцина не было в Москве, - рассказывал мой собеседник, - и я помог встретиться Зюганову с Черномырдиным. О чем они говорили, не знаю, но вскоре Зюганов повстречался с Ельциным в Кремле.
2 октября 1993 года Зюганов обратился к народу по телевидению и радио, призвал не поддерживать Верховный Совет и не выходить на митинги. Он заявил, что там засели чуть ли не наркоманы и алкоголики, что они, КПРФ, к экстремистам никакого отношения не имеют.
Зюганов вел себя как политическая проститутка: бегал отмечаться в Верховный Совет, демонстрируя всем свой патриотизм и идейную убежденность, с важным видом и озабоченностью раздавал советы, а за нашей спиной добивался аудиенции с Ельциным.
На самом деле он расчищал путь к «кормушке».
После выступления Зюганова стало ясно, что совершено предательство, что в происходящем в стране виноват не только Ельцин, но и Зюганов и ему подобные, которые умело играли на страхе Бориса Николаевича лишиться власти и подталкивали его к преступным действиям.
КРОВАВЫЕ ДНИ ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА
Когда нацист силен - он жесток; когда нацисту плохо - он мелочно злобен; когда нацист побит - он становится слезливым романтиком.
А. Н.Толстой
Власти нужна была провокация, и она ее организовала. Разрешенный Моссоветом митинг на Октябрьской площади в поддержку Верховного Совета в последний момент был запрещен. Десятки тысяч митингующих оказались оцеплены ОМОН. Непонимание, что же происходит, породило напряжение, которое с каждой минутой все нарастало. Огромный поток людей хлынул к Верховному Совету.
3 октября к 15 часам демонстранты с Октябрьской площади начали подходить на помощь защитникам Белого дома.
Это был очень важный
