Вне закона. Мемуары - Сажи Зайндиновна Умалатова
Но видела я и другое. Видела трусливого Зюганова, который метался между Кремлем и Верховным Советом, не зная, к кому примкнуть, и опасаясь прогадать. Он прибегал к нам в первые дни переворота, обходил каждого с лакейской улыбкой, протягивал руку и говорил: «Мы должны выстоять!» Или же спрашивал:
- Выстоим?
Я ему отвечала:
- Вы - не знаю! А мы - выстоим!
Он входил в зал заседаний, садился так, чтобы его видели все, в том числе и президиум, но вскоре исчезал.
...В наш кабинет заглянула Светлана Горячева, депутат РСФСР. Она была в приподнятом настроении, но вдруг, увидев меня, пришла в яростное негодование и разразилась гневной тирадой.
- Ты не знаешь, как делать политику, - возбужденно восклицала Горячева. - Ты вообще не должна быть в политике! Твои резкие высказывания в адрес президента Ельцина, призывы повесить его за преступления, кроме вреда, нам ничего не приносят. Если бы тебя не было, мы бы давно победили! Ты мешаешь нам взять власть!
Мы все застыли от истерики Горячевой. Но, пока она не выпустила всю свою желчь, ее никто не перебивал. Впрочем, она и не давала говорить. Пришлось прибегнуть к ее же методам:
- Стоп, дорогая! Я тебя выслушала? Мы здесь все тебя выслушали. А теперь слушай меня! Мы с тобой впервые оказались рядом, да еще в такие трагические для страны дни. Мне странно слышать, что я мешаю тебе брать власть. Знаешь, какое у меня преимущество перед тобой? Ты борешься за власть, а я борюсь за величие страны, которую вы медленно убиваете...
Профессор Володин вмешался в наш разговор:
- Светлана Петровна, хочу вас огорчить. Я не коммунист и не кровожадный человек, я вообще анархо-синдикалист. Но я не стану щадить никого, кто уничтожал мою великую страну. Поверь, рука моя не дрогнет!
После ухода Горячевой Виктор Илюхин сказал:
- Сажи, не надо на нее обращать внимания.
И рассказал случай, произошедший с ним. После выступления Горячевой против Ельцина Виктор Иванович, восхищенный ее поступком, решил поцеловать Светлане Петровне руку. Но она вырвала ее с такой силой, что чуть не оставила его без зубов, и заявила, что ей «чужды эти мещанские штучки».
- С тех пор я обхожу ее, - заключил он.
Эдуард Володин после того инцидента иногда шутил:
- Сажи, будешь себя вести плохо, позовем Светлану Петровну!
... Ситуация вокруг Белого дома становилась все более напряженной. Я вышла на улицу и решила подойти поговорить с военными, которые стояли в оцеплении, блокируя здание.
Мой отец придавал большое значение красоте, внешнему виду и говорил, что красивый человек не может быть подлым. Памятуя об этом, я взглядом нашла самого красивого молодого человека, офицера.
- Вы понимаете, - обратилась я к нему, - что совершен государственный переворот? Попрана Конституция, рушится страна. Удар нанесен не только по депутатам, но и по всей стране.
- У нас есть приказ, - ответил парень.
- Знаю. Но приказ приказу рознь. Вы же грамотные, образованные люди. Мне не хотелось бы, чтобы вашими руками были разрушены армия и государство.
- У меня приказ, - повторял офицер и, обращаясь к стоящим рядом солдатам, сказал: - Не слушайте ее!
- Если вам дадут приказ расстрелять мать, жену, вы выполните его? - не выдержала я.
Офицер, не раздумывая, сказал:
-Да, я выполню приказ!
Готовность офицера выполнить любой, пусть даже самый безумный приказ повергла меня в шок. Лучше бы я к нему не подходила!
Я вернулась в здание Верховного Совета выбитая из колеи. От услышанных слов и горьких мыслей мне было не по себе. Через какое-то время я снова вышла на улицу и стала обходить военных, стоящих в оцеплении. Смотрю влево - там стоят уже другие люди, состав в оцеплении сменился.
- Почему бы вам не поддержать нас? - обратилась я к ним.
И один из парней разговорился со мной, представился Анатолием. Как оказалось, он был здесь главным.
- Вы-то понимаете, что происходит? - спросила я его.
- Конечно, понимаю, - был ответ. - Я с Украины. И очень болезненно переживаю развал Советского Союза. Не хотелось бы, чтобы нас теперь использовали для развала России. Если Руцкой даст гарантию, что он нас защитит, мы перейдем на сторону Верховного Совета. - И добавил: - Знаете, меня много раз в жизни предавали, если предадут и сейчас, я просто не переживу этого.
Я быстро поднялась к исполняющему обязанности президента России Руцкому Александру Владимировичу:
- Срочно нужно подготовить гарантийное письмо! Эти ребята готовы перейти к нам.
Текст должен быть такой: «Гарантирую на случай перехода на нашу сторону защиту и безопасность...».
Исполняющий обязанности, президента замялся, и мне показалось, что он пребывает в некоторой растерянности. Начал забалтывать меня, говорить на отвлеченные темы.
Время шло. Анатолий у стен Белого дома ждал.
- Промедление смерти подобно! Нельзя медлить! - торопила я Руцкого. Он, наконец, вымолвил:
- Надо, чтобы Дунаев написал.
Наивная, я побежала к Дунаеву, который был назначен министром внутренних дел Российской Федерации Съездом народных депутатов, и начала просить его, чтобы он оперативно подготовил письмо. Дунаев что-то пытался сказать, мялся. Он не возражал, но и никаких действий не предпринимал.
Я разозлилась:
- Что вы тут вообще делаете, если не можете связать двух слов и оперативно подготовить клочок бумаги?
Впрочем, что можно было от них ожидать? Я уже сожалела, что подошла к Анатолию: не дай бог я навлеку беду на этого парня! И не тянут ли они время специально для того, чтобы донести на него?
Прошло часа два. Наступила ночь. Я нервничала, корила себя: «Зачем я так поступила? Разве не понимала, с кем имею дело? Нашла заступников Отечества - Руцкого, Дунаева!»
Наконец, письмо родили. Руцкой попросил депутата Челнокова: «Иди, проводи Сажи». Тот провел меня до выхода из Верховного Совета и вдруг резко остановился:
- Сажи, я дальше не пойду, меня арестуют! - испуганно прошептал он.
- Что ты, Миша! Я тебя и не зову. Возвращайся, я сама дойду.
Я выбежала из Белого дома и помчалась к оцеплению. Мне так было важно, чтобы Анатолий дождался. И вот я бегаю возле Верховного Совета, ищу его и не нахожу, и с холодеющим сердцем понимаю: «Значит, донесли. Господи, зачем я ввязалась?! Вот
