Вне закона. Мемуары - Сажи Зайндиновна Умалатова
Абдулатипов даже обрадовался моему появлению и пригласил меня войти.
- Так вот оно в чем дело! - воскликнула я, застав эту «шайку-лейку», о которой мне не раз говорил Баранников и только что рассказал Дунаев. - До чего же вы дошли! До чего опустились! Неужели вы думаете, что встанете во главе республики, окутав ее пожаром войны? Для вас всех не хватит должностей! Вы сегодня ради власти готовы пролить кровь?! Вы хоть знаете, какие будут последствия?
Ответом мне стала гневная отповедь типа «нечего эту сварщицу слушать, она ничего не понимает!». Особенно свирепствовал темно-смуглый человек среднего роста, полноватый, который не скупился на неприятные эпитеты в мой адрес, а когда я спросила, кто он, мне ответили, что он из милиции.
Видно, Абдулатипов не ожидал такого нападения на меня и поспешил вмешаться в разговор:
- Я встречался с Дудаевым. Он нормальный человек, но мы своими поступками из него делаем врага. Загоняем его в угол, а когда зверя загоняют, он начинает защищаться.
Это высказывание Абдулатипова ходоки из Грозного восприняли как поддержку моей позиции и демонстративно покинули кабинет. Руководитель и вдохновитель этой группы народный депутат РСФСР от Чечено-Ингушской Республики Иса Алироев был возмущен и категоричен. Он грозно заявил:
- Пока она здесь, мы не будем ни на какие темы разговаривать и вообще сюда не зайдем!
Дальнейшая наша беседа с Абдулатиповым протекала с глазу на глаз:
- Я все понимаю, Сажи. Но есть вещи, которые я не решаю. Ты видела сейчас этих людей? К сожалению, они не одиноки, это одна из многочисленных групп, которые мутят воду! И у них здесь есть единомышленники, союзники на высоком уровне. Они их поддерживают. Я понимаю, что введение чрезвычайного положения ничего хорошего не принесет, а завершится кровью и войной. Знаешь, Сажи, я давно тебе хотел сказать. Есть у тебя один недостаток...
- Неужели только один?
-Да, один-единственный. То, что ты не родилась мужчиной.
- Я тоже жалела об этом до определенного времени. Теперь не жалею, глядя на этих мужчин.
Мы попрощались. Я поехала домой. Вечером раздался телефонный звонок.
- Это Дунаев.
- Я вас слушаю.
- Вы были правы. Действительно, у Джохара Дудаева рейтинг не такой высокий, как преподносят. Мы не будем вводить чрезвычайное положение. Думаю, ничего хорошего из этого не выйдет.
- Слава Богу! - обрадовалась я.
На второй день в полной уверенности, что министр внутренних дел России не может солгать, я улетела в Грозный.
Обстановка там была напряженной, муссировалась информация о введении чрезвычайного положения, и поэтому в Грозный отовсюду прибывали люди - и старики, и молодые, даже приехала делегация из Абхазии. Народ надо было успокоить.
Я выступила на митинге и призвала людей вести себя спокойно, достойно, не поддаваться на провокации, потому что любой инцидент явится доказательством того, что ввести «чрезвычайщину» необходимо. Я объявила, что пойду в МВД и посмотрю, что там происходит. Я отказывалась верить, что министр внутренних дел России Дунаев нарушит данное мне слово - слово русского генерала.
В сопровождении довольно большого количества людей я подошла к зданию МВД республики. Кругом все было заблокировано, ворота закрыты на замки. Я обратилась к дежурному, попросив доложить министру внутренних дел республики, что народный депутат СССР Умалатова хочет встретиться с ним. Министр был назначен из Москвы, и мы еще не были знакомы. Знала, что его фамилия Ибрагимов, а зовут Ваха.
Без промедления меня впустили на территорию министерства. И когда я увидела во дворе огромное количество военной техники, мне стало ясно, что на самом деле все очень серьезно и страшно. В здании министерства, прислонившись к стенам, вдоль всех этажей, стояли и сидели на бетонном полу уставшие, голодные восемнадцатилетние мальчишки. В их глазах читалась мольба: «Спасите нас!» У меня сердце облилось кровью: «Негодяй Дунаев!»
Не могу описать свои переживания, когда я увидела этих совсем еще детей в военной форме. Я чувствовала и свою вину перед ними за то, что не могу ничем им помочь. С болью в душе я поднималась с этажа на этаж, а меня прожигали насквозь эти уставшие, молящие о помощи глаза.
Ибрагимов меня встретил радушно. И произвел впечатление очень грамотного, волевого человека. Я спросила его:
- Ваха, это правда, что вводится чрезвычайное положение?
Вместо ответа Ибрагимов отвел меня в соседний кабинет и показал указ Ельцина о введении с 5 часов утра 9 ноября 1991 года чрезвычайного положения на всей территории республики. Я посмотрела на часы - время двенадцать ночи.
- Ваха, ты можешь сейчас разрядить ситуацию, - быстро заговорила я. - Если ты этого не сделаешь, она может выйти из-под контроля. Ты же умный, грамотный человек, выйди, выступи перед народом, скажи, что ты не будешь вводить чрезвычайное положение! Я никогда в жизни никого ни о чем не просила, а тебя прошу, умоляю, хочешь, встану перед тобой на колени - выйди, объяви ради детей, которые сидят здесь, ради их матерей, ради многострадального своего народа, ради мира! Сделай это! Подумай о последствиях! Ты же знаешь, что все это закончится войной!
- Я не могу сделать то, о чем ты просишь.
- Если ты этого не сделаешь, тебя используют и выбросят, а к власти придут уголовники!
- Я не могу, - снова и снова твердил он одно и то же.
Мы вернулись в кабинет Ибрагимова. Там было много людей. Здесь же был и первый заместитель министра внутренних дел РСФСР Комиссаров Вячеслав Сергеевич, прибывший из Москвы для введения чрезвычайного положения. Я обратилась к нему:
- Вы понимаете, к чему все это приведет? Этого нельзя допустить!
Он не дал мне договорить и удивленно спросил:
- Вы что, с улицы пришли?
- А что? - в свою очередь удивилась я.
- А как вы прошли?
- Ногами. Там все нормально.
- Разве? А у меня другая информация. Мне докладывают, что в городе полный хаос, поджоги, грабежи, насилие, убийства.
Негодованию моему не было предела. Я ответила:
- Уверяю вас, ничего подобного там нет. Народ очень сильно обеспокоен, весь город на улице. Люди прибывают из районов, из сел.
- Сажи, Bы серьезно это говорите? - недоверчиво спросил Комиссаров. В процессе разговора было отчетливо видно, что он прекрасно понимал, какие последствия будут для России, если сейчас в
