По обе стороны океана - Даниил Григорьевич Гуревич
Когда мы дошли до ее парадной, я вошел с ней внутрь и впервые поцеловал ее. У нее были мягкие и нежные губы. После поцелуя я спросил, не могу ли я к ней подняться. Она ничего не ответила, только взяла меня за руку и повела к лифту. Жила Валя на пятом этаже. У нее была двадцатиметровая комната в большой трехкомнатной квартире. Комната окном выходила на Московский проспект. Обстановка была довольно скромная: раскладной диван, маленький буфет, в котором на нижней полке стоял чайный сервиз, а на верхней – книги. Ее соседями были две старухи сестры. Старшая, Мария Николаевна, жила в одной комнате со своей дочерью Клавой. Клава, некрасивая, большая, была старой девой. Потом эти две стервы хорошо подпортили нашу жизнь. Младшая сестра Анка жила в маленькой комнатке со своим сыном алкоголиком. В квартире была небольшая кухня, отдельный туалет и большая ванная. Но все это я увидел потом. А в тот первый раз Валя, не включая свет, чуть ли не на цыпочках провела меня в свою комнату.
Я не стану описывать нашу с ней близость. Скажу лишь, что Валя не стонала, не кричала, не вжималась в меня. О том, что ей было хорошо со мной, говорило лишь ее тяжелое дыхание и ее глаза.
* * *
До конца отпуска я оставался у нее каждую ночь. Ленуся сказала мне, что в их отделе все заметили, как изменилась Зарецкая.
– Данька, что случилось? – спросила она.
– Мы, кажется, влюбились.
– Прекрати! Ты недавно уже влюблялся.
– Тогда я только думал, что влюбился. А сейчас я знаю. Разницу видишь?
Как-то Валя мне сказала, что Зарецкая – это фамилия ее бывшего мужа, а по паспорту она Корнева, и на работе ее зовут Зарецкой по привычке. Я сразу же даже мысленно прекратил ее звать Зарецкой. Она стала для меня Валей, а обращался я к ней: «милая».
Настало время уходить в рейс, и я решил познакомить Валю со своей семьей.
– Это та самая, у которой ты каждую ночь ошиваешься? – пренебрежительно спросила мама, кода я сказал ей об этом.
– Называй это как хочешь.
– Твоя сестра сказала, что она русская.
– У тебя с этим проблемы?
– У нас в семье нет русских, – категорично ответила мама.
– А Ира Брегман?
– Они мне не указ! Сколько я тебя знакомила с хорошими еврейскими девушками, а тебе только гойку подавай.
Тут она была права. У меня никогда не было еврейской девушки. Хотя две попытки я все же сделал. Первой была дочка маминого друга, который водил такси и владел пунктом утильсырья. Мама утверждала, что он подпольный миллионер. Этакий Корейко из «Золотого теленка». Может быть, он и был миллионером, но у его дочери было лошадиное лицо, и на второе свидание я уже не пошел. Со второй семиткой меня познакомила Ленуся. Она была совсем крошечная, почти милая, писала стихи и даже немного печаталась. Стихи у нее были пунктиком, и все наше свидание она мне их читала, причем, как все известные поэты, нараспев. Я не такой любитель поэзии, чтобы все свидание слушать стихи. На этом мой эксперимент с семитскими девушками закончился. Но, кстати, Валя была очень похожа на еврейку. На работу в НИИ городского управления ее устроил директор отдела Шота Исакович Мохиидзе. Когда Валя пришла оформляться, кадровичка, не потрудившись даже открыть ее паспорт, прямо при ней позвонила Шоте Исаковичу и спросила, сколько можно набирать евреев в отдел. Тот, рассмеявшись, сказал, что Валя чистокровная русская, и посоветовал посмотреть ее паспорт. Так же на еврейку очень похожа и ее сестра Люба. Да и их мама тоже совсем не была похожа на русскую. Валя говорила, что в маме течет далекая армянская кровь. Похоже, что окончательно с армянами мне было не расстаться.
– Так я приглашаю Валю? – продолжал настаивать я.
– Но учти: я приготовлю, а продукты покупаешь ты.
Как я уже писал раньше, какие бы условия ни поставишь моей маме, она никогда ни на что не соглашалась.
– Ты уверен? – спросила Валя, когда я сказал ей о приглашении к нам на обед.
– Абсолютно! – ответил я и увидел в ее глазах испуг.
– Не надо бояться. У нас только у мамы непростой характер, но у меня совершенно замечательный отец. Ленку ты знаешь. Она к тебе хорошо относится. Илюша Штемлер добрейший человек. Все будет отлично.
Все и прошло отлично. Папа, когда Валя вошла, поцеловал ей руку. Он всегда целовал женщинам руки. Я уверен, что Валя никогда такого не видела, но виду не показала. На маму, конечно, произвела впечатление красота Вали, но и она виду не показала. Весь вечер она не сводила с моей девушки пристального взгляда. Точно так же, как Викина мама с меня. Естественно, она сразу спросила, чем занимаются ее родители. Услышав ответ, мама осталась довольна и саркастически посмотрела сначала на меня, а потом на папу. И я, и папа этот взгляд проигнорировали. За обедом Илюша рассказал несколько смешных анекдотов. Валя заразительно смеялась. Так я понял, что и чувством юмора она не обделена. Для меня это тоже было важно. Папа остался от Вали в восторге. В первых числах октября я ушел в рейс. На этот раз надолго. Вернулись мы уже в Калининград. Стоянка была большая, и я сразу же сел на самолет и полетел в Ленинград. Из аэропорта я поехал не домой, а к Вале. Уже поздно вечером я позвонил родным и сказал, что приду только завтра.
– Можешь вообще не приходить, – заявила мама и бросила трубку.
Назавтра я все же пошел к родителям. Дома была только мама. Она
