Взлет - Лазарь Львович Лазарев
— Я — студент последнего курса Московского технического училища Микулин. Хорошо знаю автомобиль и моторы. Моторы даже конструировал.
— К Советской власти как относитесь?
— Сочувствующий.
— Хорошо. Вы к нам прямо с неба свалились. Старые инженеры все саботируют, не хотят с нами работать. А революции автомобили позарез нужны. Ясно?
— Ясно.
— Так вот. Сейчас весь автотранспорт мы национализируем. Его надо взять на учет, ремонтировать. Дальше надо обеспечить все заявки Московского Совета на машины, наладить их ремонт и, кроме того, следить, как они используются. А теперь садитесь в соседней комнате и принимайте дела.
Работы было невпроворот. Автомобилей было мало, а заявок на них — бог знает сколько. Девять десятых всех машин были не на ходу. Запасных частей для ремонта не хватало, к тому же реквизированные автомобили оказались разных марок и детали к ним не были взаимозаменяемы.
Микулин выбивался из сил, пытаясь разместить заказы на запчасти на заводах, но это было очень трудно, так как большинство заводов не работало. Старания Микулина были вскоре оценены, и он был избран председателем Московской губернской автосекции.
Став начальником, Шура предложил ввести инспекцию на улицах Москвы. Инспектора должны были следить за внешним видом автомобилей и проверять, куда они едут. Ведь машин не хватало, а Московский Совет получал сообщения о том, что автомобили часто используются для частных поездок. Так зарождался прообраз нынешней ГАИ.
Инспекторов, разумеется, было мало, и сами члены губернской автосекции по вечерам, после работы, дежурили на улицах.
Пост Шуры был на Садовой-Кудринской, неподалеку от пожарного депо и отделения милиции, которые, кстати, существуют и по сей день.
Как-то весной 1918 года вечером Шура отправился на дежурство. Перед этим он лег поспать, и Жуковский, по рассеянности, забыл разбудить его вовремя.
Проснувшись, Шура бросил взгляд на часы: было уже полдевятого. Чертыхнулся, схватил куртку и, натягивая ее по дороге, побежал во двор к сараю, где стоял его мотоцикл.
Примчавшись к отделению милиции, Микулин поставил у дверей свой мотоцикл, зашел на минуту к дежурному, взял красную нарукавную повязку и поспешил на свой пост.
Уже стемнело, когда Микулин увидел большой черный лимузин, едущий почему-то с потушенными фарами. Микулин стал посредине улицы с поднятой рукой. Автомобиль остановился.
— Граждане, — начал Микулин тем же тоном, которым почти шестьдесят лет спустя стали говорить инспектора ГАИ, — почему вы нарушаете? Почему не зажигаете фары?
— А вы кто такой? — удивленно спросил водитель.
— Я инспектор Московской губернской автосекции Совдепа.
— Ваш мандат на право остановки автомобилей и их проверки? — спросил кто-то из сидящих в машине, направляя на Микулина луч фонарика.
Микулин сунул руки в карман и похолодел: бумажника с документами там не было. Видимо, он забыл его дома.
Дверца автомобиля распахнулась, и из него вышли трое, один из них худой и высокий в шинели.
— Где же мандат? — спросил высокий.
Микулин растерянно молчал. Он увидел, что один из людей вытащил из кобуры наган. Дело принимало скверный оборот. Микулин вспомнил, что анархисты и бандиты захватывали автомобили. И, очевидно, его приняли за одного из них.
— Граждане, — начал Микулин, — я правда забыл свой мандат, но здесь за углом отделение милиции. Там меня знают. Пройдемте, пожалуйста, туда, это рядом.
— Идемте, — сказал высокий.
Дежурный милиционер изумленно округлил глаза, увидев Микулина под дулом револьвера.
— Я председатель ВЧК Дзержинский, — коротко сказал высокий, подходя к милиционеру, — вы знаете этого человека?
— Да, товарищ Дзержинский, — недоумевая, ответил тот, — это Микулин, инспектор Московской губернской автосекции. Он здесь дежурит сегодня. А что произошло?
— А то, что товарищ Микулин, став на пост, забыл свой мандат. А вы, не проверив, допустили его на пост.
Микулин с открытым от изумления ртом следил за разговором.
— Чего же ты, Микулин, — укоризненно сказал милиционер, — вот надейся на вас, интеллигенцию.
Милиционер хотел еще кой-чего добавить по его адресу, но, покосившись на Дзержинского, умолк.
— А фары-то у вас, товарищ председатель ВЧК, не горят, — набрался храбрости Микулин. — Ведь темно, опасно так ездить.
— Что-то испортилось, — коротко ответил Дзержинский.
— Я вам починю, — рванулся Микулин.
Большой черный лимузин стоял у отделения милиции. Микулин решительно подошел к нему и поднял крышку капота. Найти повреждение оказалось парой пустяков, в одном месте попросту отскочил контакт. Закрепив его, Микулин коротко сказал водителю: «Зажигай». Фары автомобиля ярко вспыхнули, осветив здание пожарного депо.
— Ну, спасибо, товарищ Микулин, — услышал он за спиной голос Дзержинского, — только впредь, становясь на пост, будьте внимательнее.
Машина, взревев мотором, рванулась с места…
Кроме автоинспекции Микулин, по приглашению Стечкина, начал работать в отделе изобретений при ВСНХ. Ему пришлось принимать изобретателей, давать им консультации и, наконец, вести экспертизу заявок на изобретения. Помимо этого, по утрам он продолжал работать в расчетно-испытательном бюро лаборатории МВТУ, помогая Жуковскому. По тем временам это было обычное явление: тот, кто не работал сразу на трех-четырех должностях, считался бездельником. Ведь людей-то не хватало. А работы все прибавлялось и прибавлялось. Особенно у Жуковского. В это время уже была создана Рабоче-Крестьянская Красная Армия. И при ней управление Воздушного Флота. Уже с первых дней гражданской войны красные летчики приняли участие в боях. Естественно, что командование Воздушного Флота с огромным вниманием отнеслось к работам Жуковского и его учеников. Им были незамедлительно отпущены необходимые средства.
30 октября 1918 года при научно-техническом отделе ВСНХ создали аэродинамическую секцию. Заседания секции проходили на квартире у Жуковского в Мыльниковом переулке. И с первых же дней существования секции был поставлен вопрос о создании ЦАГИ — Центрального аэрогидродинамического института, где должны были вестись общетеоретические изыскания, созданы отдел авиационных исследований, где проводились бы эксперименты в области самолето- и моторостроения, отдел ветряных двигателей, отдел изучения и разработки конструкций и отдел научно-технической специализации.
1 декабря 1918 года Жуковский вместе с Туполевым отправились на Мясницкую площадь, в научно-технический отдел ВСНХ. Там им было сообщено, что проект создания ЦАГИ утвержден и что Советская власть выделяет на новый институт 212 650 рублей. Наконец-то мечта Жуковского получила могучие крылья.
5. ПОДАРОК ДЗЕРЖИНСКОГО
Работая в автосекции, Шура неожиданно сдружился со своим начальником — Литвиным-Седым. Старый большевик подолгу беседовал с Микулиным. Это был первый большевик, с которым Шура встретился, и с огромным интересом и вниманием он слушал его. По сути дела, именно с ним Микулин проходил первые уроки политграмоты. И еще одна деталь поражала Микулина. И Литвин-Седой, и многие его друзья-большевики назначались на очень большие посты и, обладая огромной властью, оказались подлинными бессребрениками. Они голодали и холодали ровно так же, как и
