Маленький лорд Фаунтлерой - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

Граф снова рассмеялся и не стал возражать. Они теперь с каждым днем становились ближе, и с каждым днем все укреплялась вера Фаунтлероя в великодушие и добродетельность его сиятельства. Он совершенно не сомневался в том, что его дед – самый приятный и щедрый из всех пожилых джентльменов. Уж во всяком случае его собственные желания исполнялись едва ли не раньше, чем он успевал их озвучить; и на него постоянно лился такой поток даров и развлечений, что порою голова шла кругом от этого изобилия. Казалось, ему дарят все, чего бы он ни пожелал, и разрешают все, чего бы ни захотел. Обращаться подобным образом со всеми маленькими мальчиками на свете было бы не особенно мудро, но юный лорд выдерживал это испытание с удивительной стойкостью. И все же, несмотря на врожденную порядочность, такое обращение могло бы слегка испортить его, если бы не часы, которые он проводил с матерью в Корт-Лодж. Его «лучшая подруга» оберегала его ласково и неусыпно. Они часто вели долгие разговоры, и каждый раз он возвращался в замок не только с поцелуями на щеках, но и с новым простодушным, целомудренным напутствием, которое бережно сохранял в своем сердце.

Лишь одна загадка все так же не давала малышу покоя. Он размышлял о ней куда чаще, чем могли бы догадаться окружающие, – даже его мать не знала, как много он над нею бьется, а граф долгое время и не подозревал, что он вообще об этом думает. Но мальчик сразу заметил, что его мать и дед никак не могут встретиться. Они еще даже не представились друг другу. Когда экипаж из замка останавливался у Корт-Лодж, граф не выходил, а в тех редких случаях, когда его сиятельство появлялся в церкви, он всегда оставлял Фаунтлероя одного разговаривать с матерью на ступенях или отсылал вместе с нею домой. И все же каждый день из замковых оранжерей прибывали в Корт-Лодж свежие цветы и фрукты. Но один особенно добродетельный поступок графа поднял его в глазах Седрика просто-напросто до образца совершенства. Случилось это вскоре после того первого воскресенья, когда миссис Эррол вернулась из церкви пешком и без сопровождения. Как-то раз, примерно неделю спустя, собираясь навестить мать, Седрик вместо большой кареты с гарцующей парой обнаружил у порога очаровательную легкую коляску, запряженную гнедым коньком необыкновенной красоты.

–Это твой подарок матери,– отрывисто пояснил граф.– Нечего бродить по дорогам пешком. Ей нужен экипаж. Ухаживать за ним будет кучер. Это подарок от тебя.

Фаунтлерой сумел выразить вслух лишь малую толику своего восторга и отправился в путь, не находя себе места от радости. Его мать собирала розы в саду. Он вихрем вылетел из коляски и бросился к ней.

– Душенька! – закричал он. – Представляешь? Это тебе! Он сказал, это подарок от меня. У тебя теперь будет своя коляска, чтоб ты могла ездить, куда захочешь!

Он лучился таким счастьем, что у миссис Эррол не нашлось слов. Она не сумела заставить себя испортить ему настроение, отказавшись от подарка, пусть даритель и решил считать себя ее врагом. Пришлось сесть в экипаж прямо с розами в руках и позволить катать себя по округе, пока Фаунтлерой рассказывал ей истории о доброте и великодушии своего дедушки. Истории эти были столь невинны, что иногда она, не удержавшись, тихонько смеялась, а потом притягивала сына поближе и целовала, радуясь, что он видит только хорошее в старике, у которого так мало друзей.

На следующий же день Фаунтлерой написал мистеру Хоббсу. Письмо вышло довольно длинным, и, закончив первый черновик, он принес его деду на проверку.

– Потому что, – объяснил он, – мне не везде понятно, как писать. И если вы мне покажете ошибки, то я все перепишу заново.

Вот что было в письме:

«Мой дорогой мистер хоббс я вам хочу расказать про своево дедушку он самый лудший граф в мире и то что графы тираны это не правда он совсем не тиран я бы хотел чтобы вы познакомились вы бы очень подружились я уверен у него падагра на ноге и она очень болит но он и не думает жаловатся я его люблю больше с каждым днем потомучто как не любить таково доброво графа каторый всем всегда помогает жалко что вы не знакомы он знает все на свете но никогда не играл в бейсбол он мне подарил пони и телешку и маме тоже хорошинькую каляску и у меня целых три комнаты и всякие разные игрушки вы бы так удевились вам бы понравился замок и парк замок такой большой что можно потерятся уилкинс говорит уилкинс это мой конюх он говорит под замком есть тимницы тут так красиво вы бы видили парк там такие большие деревья и есть олени и кролики и дич летает с ветки на ветку мой дедушка очень богатый но он не гордый не высакамерный как вы думали про графов мне с ним нравится все тут очень вежливые и добрые они снимают шапки а женщины делают ривиранс и иногда благославляют я теперь умею ездить вирхом но с начала очень тресло когда ехали рысю дедушка разрешил одному бидняге остатся на ферме когда он не мог платить ренту и миссис меллон отнесла ево больным детям вино и еще всякое мне бы так хотелось вас увидить и чтобы душенька могла жить в замке но я очень хорошо живу когда не сильно по ней скучаю и я люблю дедушку и все астальные тоже пожалуста напишите поскорее ответ

с наилудшими пожиланиями,

ваш старый друг

Седрик Эррол

p. s. В тимницах никто не тамится дедушка никагда там никово не запирал

p. s. Он такой хороший граф он мне напоминает вас и все вакруг ево абажают».

– Тебе очень недостает матери? – спросил граф, закончив читать.

– Да, – ответил Фаунтлерой. – Все время. – Он встал перед креслом, оперся ладошкой деду на колено и, задрав голову, посмотрел ему в лицо. – А вам?

– Мы не знакомы, – несколько сварливо ответил его сиятельство.

– Я знаю, – сказал Фаунтлерой, – и от этого удивляюсь. Она меня попросила ничего у вас не спрашивать… и я не буду, но иногда у меня не получается не думать, и тогда мне очень непонятно. Но я не стану ничего спрашивать. И когда мне ее сильно не хватает, я смотрю в окошко туда, где у нее каждый вечер светится