Лавка страха - София Яновицкая
Мы уткнулись в дневник.
Хотя… она ведь не знает о том, что я заключил сделку. Все еще не решил, рассказывать ли ей. Но главное — человек с ярмарки не обманул! Выполнил свою часть договора. У «Лавки» успех! Мы раздали все долги. Теперь уж точно никакой сад не потребуется. Но Полина все равно чем-то недовольна. Говорит, хорошо ли это — пугать людей.
— Вредная или нет, а говорит почти совсем как ты, — Оскар покосился на меня.
— Не мешай читать, — насупился я.
А мне такие истории представляются необычайно важными. Молва о «Лавке» идет по городам, люди стекаются со всей страны. Некоторые из местных начинают приходить по несколько раз в неделю. Словно они жить не могут без наших книг. Полине это не нравится. Да, это странно, но не выгонять же мне их! Мы снова поссорились. Теперь это у нас случается почти каждый день.
Люди не могут жить без книг из «Лавки» — это как раз то, что происходило сейчас с ходиками. Я знал, как называются такие штуки, не маленький — зависимость. Но разве бывает зависимость от книг?!
Вчера в «Лавке» были иностранцы. Приехали сюда из Неаполя. Как они прознали про наш магазин, да что там, про наш городок? Бьюсь об заклад, такое в Красных Садах впервые. Я и не помнил, чтобы закупал книги на итальянском языке, но автомат выдал им как раз такие…
— Правда, — выдохнул Оскар. — Я много раз пробивал книги на самых разных языках, хотя до этого даже не видел их в «Лавке».
Сегодня во время ссоры сказал Полине, что ни за что не закрою «Лавку». Не только потому, что условия сделки не разрешают, — она так ничего и не знает. Сам не хочу. Это мое дитя, такое же, как Белла.
Я открыл рот, чтобы возмутиться, сказать что-то типа «тоже мне ребеночек». Но не стал. Представил, как какая-нибудь девчонка заставляет меня выкинуть меч, щит, все комиксы «Монстрыцарей». Ага, щас! Прадедушка, похоже, всю жизнь мечтал об этой «Лавке». Может быть, если бы он был жив и если бы здесь не происходила вся эта дичь, я даже смог бы полюбить ее…
Вчера ночью Полина ушла. Дочь ей не отдал. И не отдам ни за что.
Мы с Агатой переглянулись.
— Но бабушка всегда говорила, что жила со своей мамой… — пробормотал я.
— Нам, похоже, много чего не рассказывали, — мрачно ответила сестра.
После этих слов в дневнике были вырваны страницы. Следующие записи шли сбивчивым почерком, как будто прадед или сильно торопился, или сильно нервничал. А может, и то и другое вместе.
Человек с ярмарки велел ни на что не обращать внимания. Я не придавал значения его словам. Кто в наше время верит во что-то… странное? Я и сам себе не верю, когда пишу, что оно реально. Я стараюсь делать так, как он сказал, но ночью снова слышу, как что-то выбирается из башни, а под утро возвращается.
Следом на странице были нарисованы потрескавшиеся глаза с вытекающей из них чернотой. Мы переглянулись.
В городе творятся страшные вещи. Имею ли я к этому отношение? Имеет ли к этому отношение что-то, что я слышу в башне?.. Все началось на следующий день после того, как я услышал звуки. Не хочу в это верить.
Сегодня я узнаю правду.
После этого было несколько клякс, жирных перечеркиваний и пятен, кажется от пролитого вина.
Жизни всех этих людей на моей совести. Теперь я знаю точно. Из башни вышла Василиса из третьего дома, которую позавчера похоронили. Вернулся под утро малыш Илюша. У обоих из них вместо глаз было черное нечто. Илюши сегодня не стало.
— Это не легенды, — прошептал Оскар. — Все то, что я слышал, — вот оно. Происходило на самом деле. И сейчас…
Он сглотнул и коснулся своих глаз, как будто ожидал увидеть черный след на руке.
— Все нормально. — Агата направила свет ему в лицо. — Ничего там нет.
Ничего не стоит этого, даже дело всей жизни. Я пытался разорвать сделку, но ничего не вышло. Я не знаю, как остановить это. Это я во всем виноват. Простите меня, простите. Я не знал, что так будет. Нет. Такому нет прощения.
Дальше текст был словно переписан из какой-то книги.
Имя этого древнего существа — Марра. Его истинный образ неизвестен никому из живущих, ибо оно принимает обличье последней поглощенной им жертвы. Выпущенная на свободу, раз в десять лет Марра подменяет самую сильную мечту человека его самым темным страхом. Сама же пожирает мечту, высасывая душу человека и оставляя опустошенную оболочку, что заполняется тьмой и вскоре умирает. Жертву Марры можно узнать по черным трещинам в глазах — зеркале души. Трещины расширяются, и чернота вытекает по мере приближения несчастного к своему концу.
Марра. Перед глазами встал образ девушки с хищной улыбкой и безднами в глазах. Так вот как тебя зовут.
— Десять лет назад тут ничего такого не было, — слабо заметил Оскар. — Такое я бы не забыл.
Ее появление приносит с собой удушающую жару, и по мере роста числа жертв Марры воздух раскаляется все сильнее — пока она не уйдет на покой для следующей охоты. Но как и всякая тьма, Марра бездонна, и нет предела сожранным ею жизням.
— Удушающая жара, — я многозначительно посмотрел на Оскара с Агатой и побарабанил пальцами по дневнику. — Впервые за шестьдесят лет.
— Спасибо, а то мы не догадались, — с сарказмом заметила сестра. — Что там дальше, руку убери!
«Лавка страха» помогает Марре набираться сил во время ее анабиоза.
— Что-биоза? — я поднял взгляд на Оскара.
— Спячки, — вздохнул он. — В нашем случае этих десяти лет, пока Марра не выходит на охоту.
— Что там дальше? — нервно потребовала Агата.
Через страницы книг, сквозь глаза своей добычи, она видит мечты и страхи каждого. Книги работают как нити паутины, ведущие жертв к своему создателю. И все это функционирует как единый живой организм, питая одно.
— Марру, — прочитал я шепотом.
Но она никогда не насытит свой вечный голод. Марра — это воплощенный страх, посему уничтожить ее нельзя. Подобно пучине, она будет засасывать мечты людей, лишая их воли и заставляя идти на дно. Вот какое чудовище я привел в наш город.
— В смысле «нельзя уничтожить»? — у Оскара дрогнул голос.
— Значит, ее не убить, — мрачно хмыкнула Агата. — Потрясающе.
Я перевернул страницу.
Я не могу вернуть все назад, не могу отменить сделку, не могу уничтожить это исчадие. Но я сумею запереть его. Я должен. Ради Беллы. Через десять лет эта тварь не
