Не дрогни - Стивен Кинг

Она думает, потом отвечает:

– В своё время я выступала на стадионе «Джайентс» с кишечным гриппом перед восьмьюдесятью двумя тысячами зрителей. Не хотела их разочаровывать, поэтому надела памперсы. В перерыве меня вырвало, но только парни из группы знали об этом. Я могу сделать это, но только если ты убедишь меня, что собираешься отпустить её.

– Я собираюсь отпустить вас обеих. Но давай не забегать вперёд. После того как ты споёшь гимн, я позвоню тебе и скажу, куда прийти за ней. Это недалеко.

Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, а потом смеётся. По-настоящему смеётся.

– Ты просто сумасшедший белый человек, и при этом ещё и глупый белый человек.

– Просвети меня.

– Я пою песню. Не перед восьмьюдесятью двумя тысячами, что смотрят на меня, но перед такой толпой, какую вместит этот парк. Потом иду переодеваться в маленькую комнатку, которую для меня подготовили, а когда выхожу, там будет двести, а может, и триста человек снаружи, которые надеются взять у меня автограф или хотя бы сфотографироваться. Ты думаешь, я просто так смогу ускользнуть? Чёрт возьми.

Триг не подумал об этом. Он рассчитывает, что другая – Маккей – найдёт решение, потому что в хороших отелях обычно есть один или даже два пути, чтобы знаменитости могли быстро и тихо уйти. Но из временной гримёрки в блочном здании для инвентаря на поле для софтбола? Говоря по-простому, это совсем другая игра.

Но поскольку план на этом завязан, он повторяет то, что сказал Кейт Маккей.

– Найди способ.

– Допустим, я найду. Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты действительно отпустишь её и меня? Я родилась ночью, но не вчера, и примерно знаю, кто ты. Ты убиваешь людей в этом городе, мистер Гибсон. Так что, скажу: попробуй меня убедить.

Ложь лучше всего действует, когда тот, кому лгут, хочет верить. И ещё лучше работает, когда ложь смешана с правдой. Сейчас Триг применяет обе эти стратегии.

– Я был в жюри присяжных, которое осудило невиновного мужчину по имени Алан Даффри. Мне помогали амбициозный, самодовольный прокурор и человек, который его подставил, но это не оправдание тому, что я сделал – я давил на трёх присяжных, которые считали, что Даффри говорит правду, когда защищал себя. Если бы не я, жюри бы не вынесло вердикт. И знаешь, что случилось с Аланом Даффри?

– Думаю, ничего хорошего.

– Его убили в тюрьме, прежде чем правда вышла наружу. Тот груз вины, который я ношу с тех пор...

Он качает головой, будто это правда, но сам уже в это не верит и, возможно, никогда не верил. Его мать говорила – пока была жива – что попкорн – это просто оправдание, чтобы съесть масло.

Теперь он верит, что вина, которую он надеялся навязать другим присяжным, была лишь оправданием для убийства.

Но она смотрит на него так, будто всё понимает. Хотя, возможно, это просто то, что он сам про себя называет «искренним лицом знаменитости». У большинства оно получается хорошо.

– Я решил проявить милосердие, – говорит он. – Вы с девушкой, Барбарой, сможете уйти. Ещё две женщины, возможно, окажутся не столь удачливы. А возможно, и окажутся. Я пока не решил.

Он уже решил всё.

– Если ты покажешь свою любовь к Барбаре, никому ничего не сказав и появившись в месте, о котором я тебе скажу – несмотря на все трудности, связанные с тем, чтобы уйти незамеченной, – я отпущу вас. Это моё обещание тебе. Если ты не любишь её настолько, чтобы прийти – ты останешься жива, но она умрёт. Ты понимаешь, какой выбор я тебе предлагаю? Мэм?

Бетти кивает.

Триг встаёт со стула.

– Я ухожу. Перед тобой решение, которое нужно принять. Не так ли?

Бетти снова кивает.

– Прими правильное решение, – говорит Триг и уходит.

Когда он исчезает, Бетти закрывает лицо руками и начинает плакать. Когда слёзы иссякают, она встаёт на колени, закрывает глаза и просит Бога подсказать, что ей делать. Может быть, с ней говорит Бог, а может – её тайное сердце. А может, это одно и то же.

Она делает звонок и спрашивает у старого друга, приехал ли он в город на автобусе.

– Ты же знаешь меня, Бетс. Я не люблю летать. В тот раз, когда мы ездили в Англию, я бы и туда на Грейхаунде поехал, если бы мог.

– Но это ведь не единственная причина, по которой ты ездишь на автобусе, правда, Рэд?

4

16:20.

Альберта Уинг сказала, что времени в обрез, но Холли этого не знает; она думает, что у неё есть по меньшей мере час до того, как Кейт захочет ехать в Минго, а может, и дольше. Так что она и Пит немного болтают: о её расследованиях, о его рыбалке. Он снова говорит ей, что ей стоит приехать в Бока-Ратон, а она снова отвечает, что приедет… и, возможно, на этот раз действительно так и будет.

Бог знает, ей не помешало бы немного отдохнуть, когда эта работа наконец закончится.

У Пита случается всего один приступ кашля, совсем короткий – возможно, он наконец-то справляется со своей затяжной ковидной инфекцией. Когда кашель проходит, он говорит:

– Приятно было поболтать, Холс, но сомневаюсь, что ты позвонила только ради этого.

– Вообще-то, был и ещё один повод, хотя мне даже немного неловко об этом говорить. И это дело, скорее, Иззи, не моё, но у неё сейчас другие приоритеты. По крайней мере, на сегодняшний вечер.

– Да, софтбольный матч. Я слежу за всеми местными новостями, особенно когда дело касается полиции. После того, что случилось с Эмилем Крачфилдом в прошлом году, надеюсь, она зарядит мячом кому-нибудь из этих пожарников. Речь про дело с «заместителями» присяжных? Почти наверняка, да?

– Да. Есть основания полагать, что убийца сказал кое-что на собрании АА. Про слонов.

– Слонов? – Пит звучит озадаченно. – Что за бред?

– Именно. Он якобы сказал: «Попробуйте нанять кого-нибудь убрать слоновье дерьмо в десять утра?» Это тебе о чём-нибудь говорит?

Молчание.

– Пит? Ты на линии?

– На