Операция «Северные потоки» - Ирина Владимировна Дегтярева
— Насчет потолковать за жизнь с патологоанатомом я пошутил. Насчет спирта нет.
Семен все же улыбнулся:
— Я тоже не откажусь потолковать с патологоанатомом… Со всеми вытекающими.
— Лучше затекающими. — Ермилов разлил по стаканам молоко и, взяв свой стакан за верхнюю кромку, глухо стукнул им о стакан Семена, все еще стоящий на столе.
Глава восьмая
Поздним вечером они въехали на Буденновский проспект, бывший Таганрогский, постояли в пробках, разглядывая подсвеченные по-вечернему дома. Ермилов заметил барельеф с тачанкой из Первой конной армии, а затем увидел и бюст маршала Буденного. Неподалеку от гостиницы, которая раньше называлась «Ростов», отыскали здание Управления ФСБ по Южному военному округу, впрочем, Филипчук хорошо ориентировался в городе.
Олег Ермилов зашел к начальнику Управления, а после, в выделенном им с Филипчуком кабинете, ознакомился с подготовленными к их прибытию документами по делу, возбужденному по факту смерти Мельникова. Обнаружил краткую справку о самом Мельникове, гласившую, что тот был дайвером со стажем. Не боевым пловцом, но человеком весьма опытным в погружениях.
Начальник Управления, как и Свиридов, выделил сотрудника для помощи столичному полковнику. Договорились, что утром Максим заедет за Ермиловым и Филипчуком в гостиницу.
Ночью Ермилов спал плохо. В гостинице, наверное, перед ним жил или сам Горюнов, или его соратник по табачной отраве. Все было так прокурено, что голова разболелась. Перед глазами плавали фотографии с лежащим около гаражей ничком Мельниковым с простреленной головой.
Ермилов привез с собой баллистические экспертизы всех стволов, что изъяли при задержании и обыске у Стеценко, передал их сразу по приезде экспертам для сравнения с полицейской экспертизой. Пулю с места происшествия изъяли вместе с куском штукатурки с гаража, где она сплющилась финальным аккордом своего существования. Назавтра Ермилов собирался посетить место происшествия, поговорить с теми, кто обнаружил труп, поглядеть записи с видеокамер, если таковые существуют в природе — это не Москва, где камеры понатыканы на каждом углу. Планировал наведаться и к патологоанатому с его воображаемой мензуркой спирта.
Патологоанатомом оказалась женщина с копной рыжих волос, чуть прихваченных заколкой. С очками, съехавшими на кончик носа, не закрывавшими большие черные глаза. Она выговаривала «г» по-ростовски, твердо и уверенно. И столь же уверенно заявила, что все написала в акте. Ее явно смутило удостоверение Ермилова и маячивший за его плечом мрачный Филипчук.
— И все-таки, Татьяна Валерьевна, — Ермилов присел на краешек письменного стола, не решаясь сесть на стул, так как патологоанатом стояла и не проявляла гостеприимства в собственном кабинете, напоминавшем обитель заведующей библиотекой. Никаких черепов и скелетов, плакатиков внутренних органов с выворачивающими и душу, и желудок подробностями. Тут стоял самовар под хохлому, ваза с хризантемами, лежали стопки журналов о вязании крючком.
Ермилов покосился на журналы и подумал, что про себя могла бы рассказать Татьяна Валерьевна, знакомясь с новым человеком: «Я на работе вскрываю трупы, а на досуге вяжу крючком». Его передернуло.
— И все-таки, — повторил он, пройдя к широкому подоконнику, какие бывают только в старинных зданиях. На нем стоял огромный аспарагус. Окно выходило в яблоневый старый сад, начавший чуть желтеть. — Вы опытный специалист, как мне вас отрекомендовали. Что вы скажете о характере ранения?
Она покосилась на Ермилова с подозрением и вдруг рассмеялась:
— А вы, товарищ, с подходцем. У вас там все такие? Или вы один в своем роде?
— Само собой, — Ермилов слегка порозовел. — Штучный товар.
— Что-то напомнило мне это ранение. — Она подошла к самовару. — Чайку?.. Ну как хотите. — Увидев, что он покачал головой, патологоанатом подошла к компьютеру на столе, шевельнула мышку, загорелся экран. Проглядела свои записи. — Вспомнились девяностые. Молодой человек, как видно, те времена не застал, — она бросила взгляд на Филипчука. — А вот вы-то должны помнить. У нас в Ростове банковали герои спорта, крышевали рынки. Вскрывать приходилось многих из них. Красивые молодые парни, гора мышц, а время их препарировало покруче, чем я… В девяносто четвертом, я помню, морг был переполнен. Стрельба как-то случилась даже тут, в больнице. Убивали в основном из АК, по сто и больше пуль из тела порой извлекали. С Северного Кавказа лезли боевики, пытались тут наладить бизнес с украденными машинами. Так вот у этих киллеры были более профессиональные. Убирали одним точным выстрелом в голову. Напоминало казнь. Вот в данном случае мне характер ранения навеял ностальгию… — она улыбнулась.
— То есть выстрел был один и весьма меткий?
— Насчет количества не скажу. Это к экспертам. Может, они пули из стен по соседству еще наковыряли. Но у меня сложилось впечатление, что сразу и наповал. Нападавший знал, как и куда стрелять. Профи. Случайным такой выстрел не назовешь.
— Военный или спортсмен?
— Похоже.
Хоть ее кабинет был довольно уютным, с видом на сад, но, когда вышли из здания морга, Ермилов вздохнул свободнее.
— А кто вам ее рекомендовал? — спросил Филипчук. — Тетка — огонь.
Олег посмотрел заинтересованно на Филипчука. Впервые услышал от него какую-то ярко окрашенную характеристику человека. Семен слишком выдержанный, без намека на чувство юмора.
— Лесть главный движитель успеха, — Ермилов поднял палец. — Теперь к тому гаражу. Надо чтобы участковый нас на месте сориентировал.
В машине ждал Максим — сотрудник, которого выделил в помощь местный начальник венной контрразведки УФСБ по Южному военному округу.
Веселый парень Максим то и дело намекал, что неплохо бы угостить дорогих столичных гостей раками и пивом. Ростовчане народ гостеприимный. Ермилов успел уже заметить проходившие по Дону прогулочные кораблики, с которых разносились по водной глади музыка и вопли неуемного веселья.
Участковый торчал у того самого гаража, где нашли тело Мельникова, накрученный начальством, что надо оказывать содействие товарищам из органов госбезопасности. Переминался с ноги на ногу, обняв кожаную папку, как щит рыцаря дворов и подворотен.
Ростовский проулок, еще уцелевший от новаторских перестроек в самом центре города, стекал вниз вместе с дождевыми потоками. Дождь припустил хороший, монотонный. Перепрыгивая лужи в ложбинках, образовавшихся мгновенно на асфальте, Ермилов под прикрытием зонта Филипчука осмотрел проулок. Никаких камер, само собой. Дома конца девятнадцатого века и начала двадцатого из комбинации ракушечника и кирпича, гараж, прилепившийся самостроем к одному из домов, обшитый советским железом, выгоревшим и ржавым — розово-рыжим. При этом пара кондиционеров торчала под окнами признаком современности. Никакого центрального освещения. Пара самодельных фонарей: один закрепленный на дальнем краю гаража и другой прилепленный на кронштейн на стену дома. На противоположной и наискосок от гаража стороне проулка двухэтажный дом с железной лестницей, ведущей на второй этаж.
— Гильзу нашли? — спросил Ермилов, пытаясь ужаться так, чтобы с зонта не капало на плечи.
Участковый,
