Операция «Северные потоки» - Ирина Владимировна Дегтярева
Егоров передал связному электронный носитель с записью разговора с Демченко.
⁂
Пока Филипчук отрабатывал списки Стеценко, Трошина и Демченко и занимался поиском точек соприкосновения, Ермилов пошел в следственный изолятор.
Стеценко не хотел сперва признаваться, что знаком с Демченко. Его явно напугал этот вопрос Ермилова. Он почуял, что горячо, очень горячо. Любое доказательство его причастности к организации взрыва на «Северных потоках», в данном случае подбор кадров для подводного минирования, увеличивают срок многократно. Это как на аттракционах — чем сильнее ударяют молотом по платформе, тем выше подскакивает бегунок. Ермилов шарахнул так, что со звоном вылетел медный ограничитель на вертикальной линейке. И все-таки прорыва не получилось. Нужны доказательства, которыми Стеценко можно припереть, железобетонные, доказывающие, что он прорабатывал этот вопрос с целеуказанием на конкретных боевых пловцов с опытом минирования.
В допросной, где октябрьское солнце освещало календарь на стене с фотографией колоннады на Графской пристани, пахло отчего-то коленкором. Так пахло от тетрадей в детстве Ермилова. Воспоминание о школьных временах, когда он учился в английской спецшколе, вызвало досаду.
Тогда Олег не думал, что придется заниматься такими отморозками, как Стеценко, людьми беспринципными, глупыми и жадными. Им кажется, что они хозяева жизни, на них обратила внимание военная разведка Украины, и жизнь, несомненно, теперь будет полна острых ощущений. На них тратят время, деньги, иностранные инструкторы обучают их спецнавыкам. А затем, когда совершат акцию или после нескольких месяцев наблюдений за военными объектами русских и обильной секретной информации, которую предоставят ГУР, могут рассчитывать на то, что с паспортом любой из стран Европы и с деньгами окажутся где-нибудь на Лазурном берегу. Рассчитывать-то могут, только вот что-то пляжи с белоснежным и мягким песком не заполнены бывшими агентами ГУР Украины, да и любой другой спецслужбы мира. А вот в следственном изоляторе «Лефортово» хватает таких агентов разных национальностей, женщин и мужчин и даже подростков.
— Ах Влад! Так бы и сказали. А то Демченко, — чуть дал слабину Стеценко, заулыбавшись, словно встретил старого приятеля. — Ну так это давно было. Я не помню, когда последний раз его видел.
— Вы знаете, что он служил в семьдесят третьем Морском центре специальных операций ВМС Украины до четырнадцатого года, что он боевой пловец?
— Понятия не имел.
— Ой ли, Денис Михайлович! Вы лукавите, — сказал Ермилов. — Не стоит лезть в бутылку. Все же очень просто. Я опрошу людей из вашей компании, и под протокол они расскажут, как вы говорили за выпивкой и шашлыком, что Влад боевой пловец.
— А-а, да! Какой-то разговор был, — Стеценко кивнул. — Что же, всего не упомнишь. Но какое отношение это случайное знакомство имеет ко мне? Вы хотите мне припаять организацию диверсионной группы здесь, в Крыму?
Ермилов промолчал. Зачем сотрясать воздух, когда еще недостаточно фактов. Он запросил УФСБ по Ростовской области и ждал ответа по Мельникову. Вернулся ли тот вообще на родину? Для этого еще раньше Ермилов дал запрос в пограничную службу и получил положительный ответ. Мельников вернулся через два дня после взрыва, произошедшего в открытом море неподалеку от острова Борнхольм.
— Вы признали связь с украинской военной разведкой, осталось сделать еще один шаг и вскрыть вашу связь с людьми из британского посольства в Москве, с разведчиками MI6. У вас есть шанс сделать это сейчас, потом будет поздно. Сидеть вам долго, Денис Михайлович.
Ермилов захлопнул папку, лежащую перед ним на столе, и встал.
— Мне нужны ваши правдивые показания, тогда можно будет разговаривать о сделке или снисхождении суда, о котором наше следствие будет ходатайствовать в связи с деятельным раскаянием. Пока я вижу, что вы, Денис Михайлович, вину признаете частично.
После опроса Ермилов, прогуливаясь, вернулся в Управление. Уже освоившись в городе и разведав, где самый вкусный хлеб, он снова купил багет и молока. Шел по улице, думая, что было бы, если бы вдруг жизнь настолько поменялась, что ему не надо было бы возвращаться в Москву, а может, он и не знал бы никогда столицу, работал бы в местном Управлении, дослужился бы, вероятно, до должности Свиридова или его зама. В выходные ездил бы купаться…
«Мечтать не вредно, — одернул сам себя. — Ждет меня кабинет в доме два с видом на пробки через пыльное стекло, с зарослями алоэ на подоконнике, с диваном и вечной суетой, стекающей по улицам семихолмового города к вечеру и набегающей волной деловых людей по утрам, торопящихся с портфелями и сумками по слякоти и снежной каше неизвестно куда и неизвестно зачем. Но о-очень важных с виду. Все жаждут свершений, стремятся к лучшему, но итог не всегда соответствует ожиданиям», — Ермилов вздохнул.
Он лукавил перед самим собой. Удовлетворение от работы в целом все же испытывал. Боец невидимого фронта Ермилов всегда стремился шагать в стройных рядах к светлому будущему, еще в юности получил советскую закалку. Он всегда, как это бывает у растений, знал, где солнце и куда поворачиваться. Ощущение внутреннего лада с самим собой и своей совестью поддерживало его даже в самые тяжелые времена, в том числе и в девяностые.
Отпирая дверь в кабинет, он не удержался и откусил от багета, уронив ключи. Однако в полной мере насладиться хлебом ему не удалось, следом, наседая на пятки, в кабинет устремился Филипчук с бумажкой в руке, от которой веяло неприятностями.
— Мельников мертв. Заведено дело по сто пятой. Кстати, Мельников гражданин Украины, при нем обнаружили украинский паспорт.
— Когда? — спросил Ермилов, положив багет на газету на столе и начав читать. — Двадцать восьмого он вернулся в Россию. Значит, сразу же? Двадцать девятого? Хм. А Стеценко задержали тридцатого? Ну да. А ты не помнишь, кажется, был разговор, что он откуда-то вернулся и его тогда поторопились взять, потому что боялись упустить. — Ермилов раньше читал отчет здешних оперативников, которые оправдывали торопливость с задержанием именно тем, что Стеценко часто уезжал из Крыма. — Уточнить надо, откуда вернулся.
— Вы считаете…
— Надо уточнить, — повторил Ермилов. — Стеценко был тут у англичан под рукой, что называется, на подхвате. Ехать до Ростова отсюда…
— Около десяти часов. На поезде чуть больше. Еще накиньте часа четыре, — смуглое лицо Филипчука чуть побледнело от волнения. — Это что же выходит… Так он мог туда и заранее выдвинуться. Встретить Мельникова там… Запросить обстоятельства гибели?
— А что, если нам туда смотаться? — Ермилов отломил половину багета и протянул Филипчуку. — Ты как? Знаешь, по старой привычке я люблю не читать протоколы осмотра трупа, а поглядеть на место происшествия, поговорить с людьми, проглядеть акт вскрытия, потолковать за жизнь с мензуркой спирта с патологоанатомом… Слушай, а ты вообще улыбаешься?
Филипчук
