Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп
Пребывая в глубокой задумчивости, Гропиус распрощался.
Снова оказавшись на улице, он два квартала шел до ближайшей стоянки такси. Ласково светило солнце. Гропиус вдруг остановился. Его недоверие к матери Шебы было столь же велико, как и мнительность, с которой она его встретила. Ясно, что она многое знала об отношениях Шебы и Шлезингера, даже если никогда его не видела. И без сомнения, была причина того, почему она так резко прервала их беседу, когда он заговорил о загадочном несчастном случае. В любом случае теперь Грегор знал, где ему разыскивать Шебу. Он решил, что поедет в Беер-Шебу уже сегодня.
В отеле Гропиус взял напрокат автомобиль с кондиционером и отправился на юг в направлении Иерусалима, потом свернул, оказавшись на магистрали, которая уходила вдаль зеленевшей степи. За двадцать километров до Беер-Шебы местность сменилась карстовым ландшафтом пустыни Негев, где тон задавали уже оттенки коричневого и охры.
Был четверг, и в Беер-Шебе было полно народу. В этот день, как обычно, здесь проходила бедуинская ярмарка — столь выдающееся событие притягивает сюда людей со всего Израиля. Старый город сто лет назад спроектировали немецкие инженеры, поэтому с тех пор его, как шахматную доску, пересекают вдоль и поперек прямые, как стрелы, улицы. Там-то Гропиусу и удалось найти для себя номер в гостинице «Ханегев», недалеко от музея на улице Хаацмаут, который расположился в старой турецкой мечети.
От портье, украинского еврея по имени Владимир, который со всеми гостями объяснялся на своем собственном языке, смеси идиша, русского и английского, Гропиус узнал, что в своем родном городе Севастополе он был директором театра. Владимир сообщил ему, что Пьера Контено и всю его команду можно найти на краю северной части города, точнее, в паре километров от города на холме Телль Беер-Шева — завтра-то уж обязательно. Он посмотрел на часы и, подняв указательный палец, заявил, что из-за сильной жары там после обеда прекращают работу.
* * *На следующее утро Грегор Гропиус поднялся рано. Это далось ему легко, поскольку гостиница была шумная, а город, казалось, проснулся с первыми лучами солнца. Завтрак был необычный и состоял из рыбы, творога и белого сыра, но мягкий белый хлеб оказался очень вкусным.
Портье, яростно жестикулируя и болтая без умолку, объяснил Гропиусу дорогу на холм Телль Беер-Шева.
Когда Гропиус въехал на холм, который был изрезан старинными каменными стенами и каналами, и остановил машину на краю пыльной дороги, солнце было еще низко и среди раскопок бродили длинные тени. Табличка на маленьком деревянном домике гласила, что это музей. Из него, громко крича, навстречу Гропиусу вышел немолодой мужчина в палестинской одежде. Темная кожа его лица с седой щетиной была будто выдублена солнцем и ветром. В руке он сжимал винтовку со старомодным затвором, которая годилась скорее для декораций или реквизита, чем для стрельбы.
Между тем он заговорил по-английски, и Гропиус смог с ним объясниться. Он сообщил, что приехал из Германии и ищет Шебу Ядин. Просьбу Гропиуса проводить его к ней человек отверг безоговорочно, более того, он настоял на том, чтобы Гропиус ждал у машины, пока сам он посмотрит, чем сможет помочь. При этом старик тряс перед носом Гропиуса ружьем.
Хотя было еще раннее утро, воздух над руинами, где велись раскопки, уже раскалился от зноя. Работала оросительная установка, пахло прибитой «дождиком» пылью. Гропиус нетерпеливо посмотрел вслед палестинцу, скрывшемуся за земляным валом.
Когда после бесконечного ожидания под палящим солнцем палестинец снова появился, он начал кричать еще издалека, что мисс Ядин уже давно тут не работает, а мистер Контено просил ему не мешать. Краем глаза Гропиус заметил, что из деревянного домика за ним наблюдают в бинокль.
Грегор сделал вид, что ничего не заметил, но не пожелал мириться с таким положением вещей, и попросил старика передать Контено, что профессор Гропиус из Мюнхена желает с ним побеседовать. Палестинец удалился снова, но теперь уже в другом направлении.
Через несколько минут показался мужчина в льняном костюме и пробковом шлеме.
— Добро пожаловать на холм Телль Беер-Шева, — сказал он по-английски.
— Спасибо, месье, мне пришлось пустить в ход все мое ораторское искусство, чтобы ваш сторожевой пес согласился меня представить! — ответил Гропиус.
Контено рассмеялся:
— Да, Юсуф иногда немного преувеличивает. Вы извините меня, если я поинтересуюсь: мы с вами коллеги?
— Нет, я врач, но я приехал сюда из-за вашего коллеги!
— Шлезингер?
Это имя прозвучало в раскаленном воздухе, как недоброе предзнаменование. У Гропиуса сложилось впечатление, что Контено сожалеет о таком спонтанном упоминании имени Шлезингера.
— Да, вы знали его?
Контено вытер лоб рукавом и на какое-то мгновение прикрыл глаза.
— Что означает «знать», — наконец сказал он, — мы оба работали в одной и той же области науки, библейской археологии. Мы были скорее конкурентами, чем друзьями. Правда, когда мы встречались, иногда пропускали по стаканчику. Вы понимаете.
— Ну, конечно! — заверил его Гропиус и подмигнул.
Между тем к ним приблизился Юсуф и уселся на землю в тени автомобиля Гропиуса. Он безучастно смотрел вдаль, придерживая ружье рукой.
Гропиус продолжил серьезным тоном:
— Говорят, что авария, в которую попал Шлезингер, вовсе не была несчастным случаем.
Контено приблизился к нему на шаг и спросил:
— Тогда чем?
— Нападением, преступлением, в общем, целенаправленной акцией!
— Кто это говорит?
— Среди прочих также и вы, месье. Во всяком случае, так утверждает доктор Раутманн из Археологического института в Берлине.
— Таких, как Раутманн, называют «судомойка», кажется, так это звучит на вашем языке?
Гропиус, прищурившись, посмотрел на Контено — с одной стороны, из-за яркого солнца, с другой — он хотел, чтобы собеседник понял: он не очень-то доверяет его словам. Потом Грегор продолжил:
— Значит, вы ничего не знаете про нападение на Шлезингера?
Контено раздраженно покачал головой:
— Вы из-за этого приехали, месье Гропиус, чтобы узнать что-то о Шлезингере? Шлезингер мертв. Оставьте его в покое.
— А откуда вы, собственно, знаете, что Шлезингер умер? — Гропиус выжидательно посмотрел на француза.
Тот уже в который раз вытер лоб. В этот раз, правда, не из-за жары, скорее из-за растерянности. Он ответил немного несдержанно:
— От Шебы Ядин, они давно знали друг друга.
— Ее мать сказала, что Шеба работает у вас на раскопках.
— У меня? — Контено негодовал. — Послушайте, месье, ваши расспросы уже начинают действовать мне на нервы. Я чувствую себя как на допросе. Что это значит? У меня нет никаких дел ни со Шлезингером, ни с Шебой Ядин. Я прошу меня извинить!
Он по-арабски сказал пару слов палестинцу, в ответ на которые тот встал и побежал в направлении руин.
— Вам действительно следовало бы оставить это, — сказал Контено, обернувшись, — поверьте мне, вы сделаете себе только хуже…
По возвращении в гостиницу Гропиус улегся в постель, решив поспать пару часов. Он проснулся с совершенно пересохшим горлом и осознанием того, что у Контено был свой интерес держать Шебу подальше от любопытствующих. Гропиус купил в ресторане бутылку минеральной воды, которая оказалась совершенно выдохшейся, и почти с отвращением выпил ее.
Беер-Шеба, город с числом жителей, превышающим сто тысяч, которые приехали сюда из самых разных стран, казался чужаку не самым гостеприимным местом. Старый город на юге был похож на поселение золотоискателей, какие обычно показывают в вестернах. Но Гропиус был настолько занят своими проблемами, что совсем не обращал на это внимания. Намного больше его интересовал вопрос, где теперь ему искать Шебу Ядин. О том, чтобы сдаться, он даже не думал.
Гропиус нашел союзника в лице Владимира. Он довел пожилого портье до слез, когда процитировал ему пару строчек из монолога Фауста на языке Гёте:
