Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп
— Как вы думаете, зачем я ее снимал? Но все равно спасибо большое за совет!
Они не выносили друг друга. И поскольку вероятность того, что дело на кладбище дойдет до рукоприкладства, была высока, Реннер поспешил поскорее проститься:
— Хорошего дня.
В этот момент у Инграма зазвонил мобильный телефон.
— Да? — Инграм услышал голос Мурау.
— Этого просто не может быть! — ответил он тихо и убрал телефон в карман. — Господин прокурор! — закричал он вслед Реннеру.
Тот сделал вид, что не слышит.
— Господин прокурор! — повторил Инграм так громко, что слова эхом разнеслись по кладбищу.
Реннер повернулся, а Инграм энергично замахал ему рукой.
— Это вас, скорее всего, заинтересует, — сказал Инграм, догоняя Реннера, — мне только что сообщили, что в центре трансплантологии Кильского университета от инфаркта умер пациент. После вскрытия было обнаружено, что смерть наступила в результате отравления пересаженного органа хлорфенвинфосом.
Глава 11
Франческа вернулась в отель неподалеку от центрального вокзала совершенно расстроенная. Гостиница называлась «Рихард Вагнер», и композитор перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что это здание назвали его именем. Это был типичный отель для коммивояжеров, располагавшийся в центре города, с маленькими дешевыми номерами. Франческа провела тут два дня, ожидая Гропиуса, а теперь это…
Она была безмерно огорчена, надеясь, что новость о ее свободе приведет Гропиуса в то страстное состояние, которое овладело им в Турине, пока она не столкнула его с горькой реальностью. С тех пор Франческа все время вспоминала о нем, ее тянуло к нему с каждым днем все сильнее. Она уже не помнила, когда последний раз спала с мужчиной, это было давно, очень давно… Гропиус понравился ей с самого начала — привлекательный мужчина, чья открытость пришлась ей по душе. Франческе с трудом удавалось сдерживать свои чувства. Но теперь, после напряженных нескольких часов, закончившихся горьким разочарованием, у нее совсем не осталось сил, чтобы держать себя в руках. Она бросилась на кровать убогого номера, забарабанила кулаками по подушке и дала волю слезам.
Слезы приносят облегчение, и после рева от души, который занял у нее добрых полчаса, Франческа поднялась, пошла в ванную и умылась ледяной водой. Это ее успокоило. Потом она надела очки и встала перед зеркалом, разглядывая себя с головы до ног.
«Неужели ты стала настолько непривлекательна, что тебе уже не удается завлечь мужчину?» — говорила она себе. Или та отрешенность, в которую поверг ее несчастный случай с Константино, настолько изменила ее внешность и манеры, что она стала синим чулком? О небо, она чувствовала себя обязанной Константино, она взвалила на себя это бремя, но теперь, когда он мертв, она хочет все забыть. У нее есть право на новую жизнь, на секс, на любовь.
Гропиус, думала она, раздеваясь перед зеркалом, Гропиус был как раз тем мужчиной, которому бы она с радостью отдалась. Его отстраненное поведение обидело и возмутило ее до глубины души. Она критически оглядела себя в зеркале. «Для твоего возраста, — начала она разговаривать со своим отражением, — ты очень хорошо сохранилась, во всяком случае тебе нечего опасаться конкуренции со стороны молодежи. Густые волосы, полная грудь, тонкая талия, черт возьми, чего ему еще надо?»
Франческа решила принять ванну, и, наслаждаясь лаской теплой воды, она приняла решение: ей нужен мужчина только на одну ночь. Таким образом ей удастся отомстить Гропиусу. На сей раз она сама будет ставить условия. Эта мысль взбудоражила ее.
Видимо, она уснула в ванне и очнулась от холода — вода совсем остыла. Она энергично растерла тело полотенцем, высушила волосы и накрасилась. Макияж она нанесла ярче, чем обычно, надела черные чулки, узкую черную юбку, а сверху прямо на голое тело — тот самый зеленый пиджак, который в Турине свел Гропиуса с ума. Ее лодочки на высоком каблуке как нельзя лучше подходили к наряду.
Ближе к вечеру она поинтересовалась у портье, который, как и отель, уже давно пережил свои лучшие времена, куда можно пойти женщине без сопровождения, и получила исчерпывающие сведения — в отель «Баварский двор», находившийся неподалеку, там ей нечего будет опасаться.
В начале десятого Франческа вошла в бар, располагавшийся в полуподвальном помещении, с небольшими столиками на четверых и большим танцполом. Звучала приглушенная музыка. Франческа уселась на высокий табурет рядом с барной стойкой, заказала мартини: смешивать, но не взбалтывать, как в фильме про Джеймса Бонда, и с деланным скучающим взглядом начала высматривать для себя возможную жертву.
Но в баре народу было немного. На танцполе двигалась одна пара, тесно прижавшись друг к другу, не обращая внимания на музыку. Большинство столиков были свободны, а бармен был рад хотя бы одному гостю, с которым он мог поболтать. Когда через полчаса все темы для разговора, ведущегося за барной стойкой, про погоду, бизнес, футбол и автомобили, были исчерпаны, а к ним так никто и не присоединился, Франческа расплатилась и собралась уходить. Тогда к ней подошел мужчина средних лет, который до сих пор сидел за столиком в углу. Он был невысок, темноволос, а лицо казалось чересчур бледным, что еще больше подчеркивал его черный костюм.
— Собрались уходить? — спросил он необычно глухим голосом по-английски, но с жестким акцентом, выдававшим в нем иностранца.
— Не слишком-то тут весело, — ответила Франческа, — может быть, загляну сюда позднее.
Мужчина рассыпался в вычурных любезностях и заявил, приглашающе протянув руку:
— Если бы я умел танцевать, то с огромным удовольствием пригласил вас на танец. А теперь мне остается только выражать по этому поводу сожаление. Меня зовут Рамон.
Франческа улыбнулась.
— Вы испанец? — спросила она.
— Нет. Каталонец. Это очень большая разница! — ответил Рамон. — А вы?
— Итальянка.
— Милан?
— Почему вы так решили?
— В Милане живут самые красивые итальянки. Они объединяют в себе южный шарм и северную элегантность. Как и вы, синьорина! — При этих словах он, не отрываясь, смотрел на ее грудь.
— Я из Турина, — ответила Франческа, смеясь, — ни шарм, ни элегантность там не живут. К сожалению, я не говорю по-испански. Едва ли хотя бы один итальянец знает ваш язык.
— Как мы знаем, также весьма мало испанцев со знанием итальянского.
Сами того не заметив, Франческа и Рамон перешли в разговоре на немецкий.
— Вы позволите угостить вас шампанским? — вежливо спросил он.
Рамон был не из тех мужчин, о которых мечтают женщины, но он вел себя очень приветливо и располагал к себе. Так что Франческа не нашла достаточно веской причины, чтобы ему отказать.
— Меня зовут Франческа, — сказала она, поднимая бокал.
— Мы знаем, — заметил Рамон, манерно подмигнув ей.
Франческа не знала, как ей понимать ответ и подмигивание испанца, но она предпочла сильно не задумываться над этим.
Постепенно бар наполнялся гостями, но чем больше она высматривала для себя волка-одиночку, который подошел бы ей для страстной ночи, тем больше разочаровывалась. Она видела только пары или одиноких женщин, которые, как и она, искали сказочных принцев.
К неоспоримым достоинствам Франчески относилось умение переносить очень большие дозы алкоголя, совершенно не пьянея. Рамон между тем, ведя ничего не значащую беседу и опрокидывая стакан за стаканом, начал осыпать ее двусмысленными комплиментами. Он шептал блаженно, что она греховна, как Мария Магдалина, и прекрасна, как Мадонна Рафаэля, и для нее он готов совершить любой грех.
Франческа ненавидела пошлые разговоры, поэтому Рамон не нравился ей все больше и больше. Он же пожирал ее глазами, при этом не приближаясь к ней ни на сантиметр. Все больше ее охватывал гнев, и в бешенстве на этого зажатого похотливого испанца она сказала:
— Рамон, вы говорите так, как будто вы священник!
Как ребенок, которого застали за воровством сладостей, Рамон опустил глаза и, наклонив голову набок, сказал, еле ворочая языком:
