Прежняя жена - Шанора Уильямс

В ту минуту я осознала, что мне действительно нужна психологическая помощь, но это не помешало мне продолжить разговор с сестрой.

– Я слышала, как Роланд об этом говорил, – пробормотала я.

Сестра молчала; стало так тихо, что я оглянулась. И увидела, что Майли со слезами на глазах смотрит в пол.

Я вздохнула, положила книги на стол и села рядом с ней:

– Послушай, Майли… может, ему просто нужно узнать тебя настоящую.

– Да, но как? Если он говорит Роланду, что это несерьезно, то, очевидно, это несерьезно. Какой смысл?

– Подожди минутку… – Я окинула взглядом ее лицо. – Ты действительно влюблена в него? – спросила я, и мое сердце замерло, когда я увидела, как по ее щеке скатилась еще одна слезинка.

Она кивнула и всхлипнула, а в груди у меня словно что-то раскололось. В этот момент я все переосмыслила. Я могла быть эгоистичной, но не настолько, чтобы так ранить свою сестру. Хватит. Если Дилан до сих пор не съехал, то уже и не съедет. Нужно выгнать его самой. Не Майли. Я уже достаточно ее использовала.

Я обняла сестру, чувствуя, как ее слезы капают мне на плечо.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем он, Майли. Намного лучшего, – сказала я.

Она заслуживала и лучшей сестры – лучшей, чем я, которая заставила ее пережить такую боль, прекрасно зная, что она может сорваться и упасть еще ниже. И ради чего? Чтобы разозлить Дилана? Чтобы спровоцировать его на ссору? Прошло почти три месяца, а его ничего не брало, а значит, не возьмет и дальше.

Я поняла, что все было напрасно.

44

Я не знала, что еще сделать, кроме как пустить ситуацию с Диланом на самотек. Он по-прежнему жил в особняке. Майли понимала, что хорошего в нем мало, а я, чтобы вернуть ей уверенность в себе и не дать покатиться по наклонной, пыталась сфокусировать ее внимание на работе и шопинге. Честно говоря, мне надоело играть с Диланом в эту глупую игру.

Он приводил еще женщин, а утром у всех на глазах их выпроваживал. Однажды это случилось, когда мы с Майли завтракали. Он налил себе и своей ночной подружке по чашке кофе, и они, смеясь, выпили его в маленькой гостиной, а через несколько минут девушка ушла. Все это время Майли, сидевшая прямо напротив меня, избегала моего взгляда; ее голова была слегка повернута в сторону гостиной, чтобы разобрать их слова, но ясно слышен был только громкий смех. Я заметила у нее в глазах слезы, и у меня заныло сердце, но как помочь сестре, я не знала. Можно было бы найти ей другую квартиру, но я опасалась, что, оставшись одна, Майли сделает что-нибудь ужасное. Нет, нужно не спускать с Майли глаз, ведь страдает она по моей вине. Я причина ее боли. И всегда была причиной.

Вскоре после того, как у меня появился павильон, Роланд сделал мне сюрприз: мы отправились на Гавайи. Короткий отпуск. На островах Роланд со своим агентом и пиарщиком обсуждали грандиозное возвращение после травмы, и, когда дорогие ужины и посиделки за коктейлями закончились, у нас с мужем осталось пять дней для себя.

Но в эти пять дней что-то пошло не так. Появилось отчуждение. Раньше я не испытывала ничего подобного, а сейчас ощущала его разрушительную силу в полной мере. Мы прогуливались, ужинали, гуляли по пляжу, загорали, плавали в океане и бассейнах, но Роланд казался не моим мужем, и я не понимала почему. Очень странное чувство. Я наблюдала за ним все эти дни, и мы так много времени провели наедине, но он казался чужим. Он все еще был Роландом, а я – Мелани, но наши отношения изменились. Или может, изменилась я.

Однажды ночью, когда мы лежали в кровати, где, уверена, лежали до нас тысячи других людей, меня осенило: я больше не люблю Роланда.

Я попыталась убедить себя, что любовь жива, что я хочу быть с ним каждый день до конца жизни, но я взглянула на Роланда, на то, как он ворочается и храпит, и поняла, что все кончено.

Со мной рядом лежал мужчина, которого я уже не знала и не хотела узнавать заново. Наш брак в последнее время казался таким пустым, а ссоры смягчались подарками и неожиданными поездками. Роланд не умел разрешать споры или менять ситуацию к лучшему. Он просто компенсировал все деньгами – уверена, эту черту он унаследовал от матери. Я встречалась с ней однажды. Кэти Льюис. Льюис – ее девичья фамилия. Неприятная женщина, грубая. Она презирала меня, но терпела мое существование ради Роланда, своего единственного сына.

С точки зрения Кэти, никто не был достаточно хорош для ее сына. И я заметила, что Кэти постоянно покупала ему что-нибудь. Или хотела, чтобы Роланд купил что-то ей. Она посылала ему подарки, вроде новых клюшек для гольфа, футболок или рубашек. Но в сообщениях и письмах она никогда не говорила, что любит его. Ее любовь проявлялась по-другому – через вещи. Купленные в путешествиях безделушки, которые доказывали, что она думает о нем в поездках.

Любовь Роланда была пуста. Наша любовь была пуста. Но я не могла изображать в этой истории жертву. Я вышла за него, зная, что он проявляет любовь таким образом – подарками, материально. Я вышла за него, прекрасно, черт возьми, осознавая, что у нашего брака мало шансов продержаться долго. Не из-за Роланда, а из-за меня самой как женщины – вечно неудовлетворенной, вечно желающей большего. Вечно жаждущей внимания от любого, кто может его уделить. Вечно ждущей прикосновений – а ведь Роланд не любитель объятий и поглаживаний. Вечно стремящейся поговорить – а ведь Роланд не любитель бесед.

Я пошла на этот брак, зная, что он рухнет.

Но самое печальное: все еще можно было бы спасти. Можно было бы сказать Роланду, что я хочу вернуть любовь, восстановить наши отношения. Но я изменила мужу, и не просто изменила, а переспала с его собственным, будь он проклят, двоюродным братом! Не с кем-нибудь, а с ним – с тем, кем Роланд дорожил, кому больше всех доверял. Я ничтожество, и Роланд заслуживает лучшего. Действительно заслуживает.

– Роланд? – окликнула я.

Было все еще темно, но через двойные двери, которые вели на широкий балкон, в комнату проникал лунный свет.

– Роланд?

– Хм? – Он повернулся, вздохнув. – Да? –