Глубокие тайны Клиф-Хауса - Хельга Мидлтон

Мисс Стар, положив ногу на ногу, обнимала колени, слегка поглаживая их. В ритм рукам она покачивала головой, как бы соглашаясь с Эйлин. Видно было, что внимательно выслушивать собеседника было ее профессиональным навыком.

– Как известно, любопытство сгубило кошку, – прокомментировала она рассказ Эйлин. – Я вас услышала, непонятным остается одно: меня-то вы как нашли?

Эйлин была готова к этому вопросу. Она расстегнула свою сумочку, вынула оттуда фотокопию газетной статьи тридцатилетней давности и протянула ее через столик собеседнице.

Та быстро пробежала глазами текст и вернула его Эйлин.

– Так вот о чем вы… Ну что ж… Помню я Надин. Помню очень хорошо. Такие личности из памяти быстро не выветриваются. Но дело в том, что рассказать-то мне вам нечего. Мы с ней подружились почти сразу, как только она приехала в Бристоль и начала работать в нашем госпитале.

– Как? Она работала в госпитале? – Эйлин не могла скрыть своего удивления.

– Ну да. Я уже без малого сорок лет работаю сестрой в отделении интенсивной терапии в госпитале Святого Микаэля.

– Моя тетушка тоже была медсестрой? В заметке сказано, что вы были коллегами.

– Не совсем. Она работала в административном блоке.

– И как вы с ней пересеклись и подружились?

– Ну, дружбой это не назовешь. Наши отношения были улицей с односторонним движением. Она была не то чтобы скрытная, а как бы это сказать… закрытая, что ли. Даже подвыпивши, не сильно откровенничала. Я уже тогда жила в этом доме. Мама умерла незадолго до появления Надин. Там, – она подняла руку, указывая на потолок, – вы не смотрите, что дом кажется маленьким, он у меня узкий, но длинный, и наверху три спальни. Мне было очень одиноко в нем, и я решила взять постояльца, вернее постоялицу. Повесила объявление на доску в столовой для персонала – у нас же много стажеров практику проходит, всем жилье нужно, – и буквально на следующий день она позвонила.

Когда Надин пришла знакомиться, я в нее тут же почти влюбилась. Да что греха таить: влюбилась, и сразу. Тихой завистливой любовью. Так девочки-школьницы влюбляются в кинозвезд. Она и походила на какую-нибудь американскую актрису. Роскошные каштановые кудри до плеч, тяжелый макияж даже днем. И одевалась по-американски. Мы все носили юбочки да кофточки, а она носила широкие шорты до колен, толстые колготки и длинные пиджаки. Она умела шить и одевалась так, будто только что вышла из «Либерти» или «Харродса»[17]. Мужики на нее головы сворачивали.

– Надо понимать, женская половина персонала к ней относилась более прохладно.

– Что вы, совсем наоборот. Страсти вокруг нее кипели. Кто-то сразу ее принял и, как я, восхищался ее раскованностью и независимостью. Кто-то, наоборот, считал ее шлюхой и хищницей – охотницей за богатым мужиком. Что греха таить, врачи тогда были очень обеспеченными людьми.

– То есть вы считаете, что она специально пошла работать в госпиталь с целью найти себе состоятельного мужа, а не из-за желания помогать больным и страждущим?

– Конечно. Я же вам говорю: она работала в административном блоке. Архивы. Истории болезней. Канцелярщина, одним словом. Компьютеров-то тогда еще не было. Все хранилось в папках на стеллажах и вносилось в гроссбухи. Вот она там и сидела. Выдавала справки и ответы на всякие запросы.

– Не сказать, что очень захватывающая работа.

– Если честно, я и тогда удивлялась: какого черта она там сидит. Говорю же: девушка она была яркая, свободолюбивая, неболтливая. Но! За все время нашего с ней общения я так и не поняла: то ли ее скрытность была напускной, эдакий флер загадочности для пущей привлекательности, то ли у нее в прошлом было что-то такое, что она ни под какими пытками не выдала бы. Что-то черное, вы понимаете, что я имею в виду?

Эйлин кивнула:

– Но, судя по тому, что отдыхать в Грецию она поехала с вами, а не с богатым доктором, план поимки такового не состоялся.

– Между нами говоря, я тоже была удивлена, что за эти годы она так и не женила никого из них на себе. Знаете, как бывает? Человек предполагает, а Бог располагает. Может, в планах и был богатенький хирург или кардиолог, но роман-то завязался у нее с человеком, далеким от медицины.

Эйлин склонила голову и подняла бровь.

– Что значит «далеким от медицины»?

– Ну, с одним из посетителей. У него сестра лежала в онкологии. Кажется, он хотел показать ее какому-то частному врачу в Лондоне или даже в Европе. Пришел взять историю болезни, увидел Надин и… забыл, за чем приходил.

– Влюбился? – Эйлин покачала головой.

– Еще как! Он буквально потерял голову и стал ходить к сестре ежедневно ближе к окончанию рабочего дня. Это у нас, у персонала, работа по графику, а администраторы четко с девяти до пяти. Так вот, он приходил к сестре к четырем, а без четверти пять уже стоял у служебного выхода. Боялся красотулечку нашу пропустить. Я даже ревновала. Скучно было домой одной идти, да и дома тоже было одиноко. Я же не для того себе квартирантку взяла, мне ее деньги даром не нужны были, мне тепла человеческого в доме не хватало. Но Надин на раздачу простого человеческого тепла была не щедра. Говорю же – эгоистка. Себе на уме.

Эйлин слушала, и перед глазами вставала картина той девичьей дружбы-ревности-зависти, которая чаще всего приводит к душевным болям и даже к трагическим финалам.

– И что же? Сложилось у них? Он ей предложение сделал? Она за него замуж вышла?

– Как бы не так. Поматросила его и бросила. И в самый для него тяжелый момент. Когда сестра его все-таки умерла. Подождите, сейчас вспомню, как ее звали… Как-то на Сэ… Такое имя не самое обычное. Сюзанна… Стефани! Вот как ее звали! Сте-фа-ни. Красивое имя. И совсем молоденькая была. Почти наша ровесница. Рак – он же не выбирает. Ему, подлюке, все равно кого сгубить. Старуху или ребеночка.

– Да… – Эйлин снова кивнула и развела руки в стороны. – Так что же? Роман с Надин заглох?

– Уж как там у них не сложилось, я не знаю. А только пришла Надин как-то домой поздно и в хорошем настроении. Сказала, что все, пора в отпуск ехать. Устала она от всего. Сказала, что если ехать вдвоем, то и