Дикая орхидея прерий - Ольга Шах

- Знаешь, Фред, я, пожалуй, буду править фургоном. Все-таки она девушка, мало ли что может понадобиться. А ты, хоть и издали, но на мужчину походишь. И, кажется мне, что девушка не из наших краев. Смотри, и еда у нее необычная, и фургон подготовлен для дальних перегонов, и сама она не походит на наших женщин, больно уж красивая, как статуэточка.

И они двинулись. До их фактории они могли добраться к вечеру, но Анна ехала медленно, боясь растрясти больную девочку. Пару раз подкладывала топливо в печурку, теперь в фургоне было изрядно натоплено, это она чувствовала своей радикулитной спиной. Девушка вспотела во всех теплых одежках и под одеялом. Приходилось останавливаться, вытирать крупные капли пота тряпкой, смоченной в прохладной воде, вновь поить ее порошками. После она затихала, то ли погружалась в забытье, то ли просто засыпала. Анна вздыхала, нежно гладя девушку по голове. Господь им с Фредом дал только одного сына, да в своем ковбойстве он ухитрился во время перегона скота на север, попасть на пути бешеного быка. Привезли парня домой изувеченного, ноги не ходили совсем, ну и прочее. Лекарь сказал, что все напрасно, Джимми никогда не встанет. И верно, несмотря на хороший уход, он угас через два года. С тех прошло уж более десяти лет. И вот наверху кто-то сжалился над материнским сердцем и послал ей утешение на склоне лет. Будет ей дочка. Что-то подсказывало Анне, что эта девочка никому не нужна на белом свете. А вот она ее выходит!

Домой они добрались в полной темноте. Вдвоем занесли девушку в дом, уложили в постель Джимми. Оставив Фреда затапливать печи в доме, обихаживать всю живность, Анна помчалась в дом врача, затарабанила в окно. Если он пьян, то поднять его очень сложно. А к вечеру он обычно напивался. Но сегодня вряд ли, ведь их не было весь день, а больше выпивку нигде не купишь, и они никого не предупредили о поездке. Так что шансы были. Наконец, высунулась заспанное лицо лекаря.

- Анна? Ты чего стучишь? Случилось что?

- Одевайся да идём, помощь твоя нужна! Да саквояж свой не забудь, я жду!

Глава 11

Врач осмотрел больную девушку, внимательно выслушал ее лёгкие деревянной трубочкой, пощупал ей живот, нахмурился:

- Миссис Анна, какие лекарства вы ей давали? В ее положении не всякие лекарства можно принимать.

- Которые вы мне тогда прописывали, когда я простыла. А что значит: «в ее положении»?

- То и значит. Беременная ваша девушка. И, как бы не двойня у нее. Я два сердца слышу. Угораздило же вас, миссис Анна, подобрать ее! Вывезли бы вы ее назад!

- Ты что несёшь, пьянь подзаборная! Только заикнись о таком, сама тебя пристрелю! Грех какой! Дети это же счастье, нам вот в утешение Всевышний дочку послал, а там и внуки. Да ты посмотри, разве походит она на девчонку из салуна! Одежда дорогая, совсем не накрашена, у нее такой фургон упакованный! И вдова она, видишь, обручальное кольцо на правой руке. Так что давай лечи по совести, да помни, кольт у меня всегда рядом со мной!

И потянулись, казалось, бесконечные дни и ночи лечения. Анна и Фред по очереди сменяли друг друга у постели больной девушки. Днём приходил Энтони, врач, выслушивал и осматривал больную, поил специально составленными лекарствами, чтобы они не могли повредить беременной, так же сам составлял смеси трав, заваривал и поил ее. Стучал ребром ладони по рёбрам, что бы лучше откашливалась. Велел поить ее куриным бульоном и кормить протертыми овощами. И морс из ягод. Ягод было достаточно и овощей тоже, вот курочек было жалко, их всего десяток и неслись они исправно. Тогда Анна стала покупать у охотников, приезжавших за товаром на факторию, куропаток, рябчиков, тетеревов. Мясо было темным, жёстким, его они ели сами, а бульон наваристым, им поили больную. Наконец, Энтони сказал, что девушка пошла на поправку и скоро очнется.

Это было радостным известием для всех. Даже пьянчуга-доктор гордился собой, что сумел вылечить такую сложную больную, отчасти даже пить стал меньше. Нет-нет, совсем не бросил, но... меньше.

***

Я очнулась резко, как от толчка. Открыла глаза и вновь закрыла, потрясла головой. В голове зашумело и закружилась. Переждав приступ головокружения и тошноты, теперь осторожно, по одному, открыла глаза. Надо мной, довольно низко, был деревянный потолок с круглой балкой.

Скосила глаза лежу на кровати у бревенчатой стены, тщательно проконопаченной мхом и затертыми смесью глины щелями. Такие дома у нас до сих пор сохраняются по Северам. Только в отличие от наших северных изб, где окошки были маленькие и подслеповатые, окно в комнате было довольно большое. Кроме кровати, мягкой, кстати, и широкой, в комнате был виден край комода, узкий шкаф. Стул у кровати, на полу большая шкура, медвежья, вроде бы. Только не бурая, а черная, с отчётливой белой полосой. Ага, мишка гризли. Ещё одну стену почти полностью занимал белёный бок большой печи, но топки здесь не было. Где это я? И тут же спохватилась а как там мои животные? Надо идти все выяснять. Но при первой же попытке сесть меня повело набок так, что я, падая назад на кровать, сшибла локтем стоявший рядом на стуле какой-то металлический кувшин и стакан. Все это полетело на пол с ужасающим грохотом. Я испуганно притихла. За дверью послышались торопливые шаги и голоса. В комнату заглянула немолодая женщина, одетая по нынешней моде в длинное темное платье, передник. Лицо европейского типа, глаза голубые, немного тусклые уже от возраста. Поседевшие волосы убраны в чепец с оборками, завязывающимися на затылке. Лицо доброе, глаза мне улыбались, и я невольно смущённо улыбнулась ей в ответ.

- Ой, и кто это тут у нас проснулся? А это наша девочка, наконец, выздоравливает! Ты лежи, рано тебе вставать! Себя не жалко, так малышей своих пожалей! Тебя, как зовут-то хоть, спящая красавица?

- Елена, Лена для своих. А где я? Что со мной случилось?

- Лена, значит, красивое имя. Мы с мужем ехали с ярмарки в Роуздейле, нашли тебя в холодном фургоне, без сознания, у притока реки Рио-Гранде. Лошади твои пить хотели, а до воды добраться не могли, стреноженные они. Вот мы с Фредом, это муж мой, и забрали тебя к себе на факторию. У нас, хоть он и горький пьяница, но врач