Легенды и сказания кельтов - Джекобс Джозеф
«Ох! Коналл, — воскликнул король, — ты мастер рассказа. Своей историей ты спас своего сына; но если ты расскажешь мне случай из твоей жизни, который был бы для тебя еще более сложным, то и твой средний сын уцелеет, и тогда у тебя останется два сына».
«Ну что ж, — ответил Коналл, — если ты обещаешь это сделать, я расскажу тебе, как однажды я оказался в еще более тяжелом положении, чем сегодня ночью в твоей тюрьме».
«Ну-с, послушаем», — сказал король.
«Вот и ты, козлик. Ты видишь меня, но я тебя не вижу». Иллюстрация Джона Д. Бэттена из книги Джозефа Джекобса «Кельтские сказки», 1892 г.
Jacobs, Joseph; Batten, John D. (illustrations). Celtic Folk and Fairy Tales. G. P. Putnam’s Sons. New York and London, 1892
«Я был тогда, — начал Коналл, — совсем молодым. Однажды я отправился на охоту. Земли моего отца тянулись вдоль моря — суровые, неровные, с утесами, расщелинами и пещерами. И вот однажды я гулял по берегу и увидел, как между двумя огромными камнями-скалами поднимается какой-то дым. Я решил посмотреть, что означает этот дым. И когда я подошел поближе, то, конечно, упал в какую-то расщелину; но то место настолько густо заросло вереском, что я ни костей не сломал, ни кожу не разодрал. Я понял, что не понимаю, как мне выбраться оттуда. Я не пытался увидеть, что находится передо мной, а все продолжал смотреть вверх, туда, откуда упал, и все думал, что уже никогда не настанет тот день, когда я смогу вернуться. Для меня была ужасной мысль о том, что мне суждено оставаться в этой пещере до самой смерти. И тут я услышал тяжелый топот — ко мне приближался огромный великан, а с ним шло две дюжины коз во главе с козлом. И когда великан закончил привязывать коз, он подошел и сказал мне:
“Эгей, привет, Коналл! Мой нож давно уже ржавеет в моей сумке, ожидая того, чтобы погрузиться в твою нежную плоть”.
“Ох! — ответил я. — Тебе будет немного пользы от того, что ты разорвешь меня на части; я буду для тебя только одним блюдом. Но я вижу, что ты одноглазый. Я хороший лекарь, и я могу дать тебе настоящее зрение — еще один глаз”.
Я сказал ему, что он должен нагреть воду, чтобы я мог дать ему возможность видеть вторым глазом. Тогда великан вытащил большой котел и поставил его на огонь. Я взял вереск, сделал из него колышек и поставил его вертикально в тот котел. Я начал свое “лечение” с того глаза великана, который был здоров, говоря, что я передам часть способности к зрению этого глаза другому, не видящему ничего. Я ослепил великана и на второй глаз — конечно, сделать это было куда проще, чем вылечить первый.
Когда он понял, что не видит уже ни единого луча света, а я сказал, что все равно найду путь наружу, несмотря на его козни, он встал у входа в пещеру и пригрозил, что отомстит за свою слепоту. Мне не оставалось ничего, кроме как просидеть в том месте всю ночь, съежившись и затаив дыхание, чтобы он не мог понять, где я нахожусь.
Когда же он услышал, как утром запели птицы, и понял, что настал день, он сказал:
“Ты спишь? Давай просыпайся и выпусти наружу моих коз”.
Тогда я убил козла. Он закричал:
“Я чувствую, что ты убил моего козла”.
“Ничего подобного, — ответил я. — Но мне пришлось завязать веревки в такие тугие узлы, что теперь требуется много времени, чтобы их распутать”.
Я выпустил одну из коз, и он погладил ее, говоря:
“Вот ты где, косматая белая коза, и ты видишь меня, но я не вижу тебя”.
Я выпускал их одну за одной, а сам тем временем свежевал козла, и, прежде чем последняя коза вышла, я успел содрать с него шкуру целиком. Тогда я залез в эту шкуру так, что мои ноги оказались на месте задних ног козла, а руки — на месте передних. Свою голову я просунул на место его головы, и козлиные рога оказались на моей макушке. Я надеялся, что этот великан примет меня в козлиной шкуре за самого козла, и отправился к выходу. Великан положил на меня свою руку и сказал:
“Вот и ты, козлик; ты видишь меня, но я тебя не вижу” — и пропустил меня наружу. Когда же я вышел и увидел мир вокруг себя, конечно, о король, радость моя была неописуемой: я вылез из козлиной шкуры и сказал великану:
“Хе, я на свободе, несмотря ни на что”.
“Да-а! — сказал он. — Тебе удалось провести меня? Хорошо. Поскольку ты смог выбраться наружу, я подарю тебе свое кольцо; сохрани его, и оно принесет тебе удачу”.
“Я не возьму кольцо из твоих рук, — ответил я. — Но ты можешь бросить его на землю, и я подберу его и заберу с собой”.
Он бросил кольцо на землю; я подошел, поднял кольцо и надел его на палец. Тогда он спросил меня:
“По размеру ли тебе это кольцо?”
Я ответил ему:
“Да, подходит”.
Тогда он спросил:
“Кольцо, где ты?”
И кольцо само откликнулось:
“Я здесь”.
Великан двинулся на звук, издаваемый кольцом. Я понял, что нахожусь в более трудном положении, чем когда-либо. Тогда я вытащил кинжал, отрезал себе палец и отбросил его от себя так далеко, как только мог, — в самую пучину моря. Великан закричал:
“Где ты, кольцо?”
И кольцо отозвалось:
“Я здесь”.
А ведь оно было на самом дне океана. Тогда он ринулся туда, откуда доносился ответ кольца, и оказался в море. Я был рад, когда увидел, что он тонет, и так же буду, если ты даруешь жизнь мне и моим двум сыновьям и не доставишь мне больше никаких неприятностей.
Когда великан утонул, я вошел в его пещеру, взял с собой все его золото и серебро и вернулся домой. В моей семье была великая радость. И как напоминание о том, что тогда произошло, смотри: вот, у меня нет одного пальца».
«Да, действительно, Коналл, ты и мудр, и мастерски владеешь словом, — сказал король. — Я вижу, что у тебя нет одного пальца. Считай, что ты спас и освободил своих двух сыновей. Но расскажи мне о том, случалось ли с тобой что-то горше, чем увидеть казнь собственного сына, которая случится завтра? Если случалось, то ты получишь и своего старшего сына».
Кольцо с изображением голов баранов и узорами. Кельтская культура, IV в. до н. э.
The Metropolitan Museum of Art
«Мой отец, — сказал Коналл, — нашел мне жену, и я женился. Потом я отправился на охоту. Я шел вдоль моря и увидел посреди одного залива остров. Я дошел до места, где стояла лодка, привязанная веревками спереди и сзади, а в ней было много драгоценных вещей. Я решил забраться в нее, чтобы посмотреть, удастся ли мне заполучить хоть какую-то их часть. Я ступил одной ногой в лодку, а другой еще стоял на берегу. Но когда поднял голову, то увидел: лодка уже плывет посреди залива. Она не останавливалась, пока не достигла острова. Как только я вышел и ступил на берег, лодка сама вернулась туда, где стояла прежде. Я тогда не знал, что мне делать. На том острове не было ни мяса, ни одежды; не было видно никаких следов того, что на нем есть какие-либо дома. Я взошел на вершину холма, а затем спустился в лощину; я увидел там, на дне лощины, женщину с голым ребенком у нее на коленях, и у нее был нож в руке. Потом она попыталась приставить этот нож к горлу ребенка, а тот начал смеяться ей в лицо. Она заплакала и бросила нож себе за спину. Я подумал про себя, что тут рядом где-то мой враг, мои друзья где-то далеко. Я спросил у женщины:
“Что ты здесь делаешь?”
И она сказала мне:
“А что привело тебя сюда?”
Я рассказал ей слово в слово историю, как я оказался на острове.
“Ну, тогда, — сказала она, — со мной все было точно так же”.
Она показала мне, куда нужно войти, — то самое место, где она пребывала. Я подошел к ней и спросил:
“Что с тобой произошло, что ты приставляла нож к шее ребенка?”
“Я должна его убить и приготовить из него блюдо для великана, который здесь живет, иначе весь мой мир исчезнет”.
