Легенды и сказания кельтов - Джекобс Джозеф
Таким образом, историю Коннлы можно считать самой ранней народной сказкой современной Европы. Помимо ее значения как литературного памятника, она также содержит первое упоминание об одной из ключевых кельтских концепций — о рае земном, острове юности, или Тир на н-Ог[18]. Этот образ глубоко запечатлелся в европейском воображении; в легендах о короле Артуре он трансформировался в долину Авалона, а в целом — стал важной частью кельтских представлений о загробной жизни, что впоследствии оказало влияние на формирование литературных сюжетов, включая «Божественную комедию» Данте. Я также полагаю, что гомеровские Геспериды и острова Блаженных у древних могли иметь кельтское происхождение (как хорошо известно, ранние топонимы Европы восходят именно к кельтским корням). Кажется, я нашел упоминание об этой концепции в одном из ранних классических отрывков, посвященных друидам. Марк Анней Лукан в своей «Фарсалии» обращается к ним с такими выражениями глубокого почтения:
Вы же, друиды, опять с окончаньем войны возвратились К богослужениям злым и к варварским вашим обрядам. Вам лишь дано познавать богов и небесную волю Или не ведать ее; вы живете в дремучих дубравах, Где не сияют лучи: по учению вашему тени Не улетают от нас в приют молчаливый Эреба, К Диту в подземный чертог: но тот же дух управляет Телом и в мире ином; и если гласите вы правду, Смерть посредине лежит продолжительной жизни. Народы Северных стран в ошибке такой, должно быть, блаженны[19].Мне кажется, этот пассаж достаточно открыто выражает иную концепцию, нежели обычные классические представления о загробной жизни призраков на мрачных равнинах Эреба, и хорошо согласуется с концепцией продолжения юности (idem spiritus) в Тир на н-Оге (orbe alio).
Святой Патрик. Иллюстрация из «Нюрнбергской хроники» Хартмана Шеделя, 1493 г.
The Rijksmuseum
Одной из самых трогательных, прекрасных и типичных сцен в ирландском эпосе является возвращение Оссиана из Тир на н-Ога и его беседа со святым Патриком. Старая и новая веры, ушедший порядок и пришедшая ему на смену эпоха сходятся в двух знаковых фигурах ирландской легенды, причем Патрик здесь так же легендарен, как и сам Оссиан.
Оссиан отправился в Тир на н-Ог с феей Ниам почти при таких же обстоятельствах, как и Кондла Руад; в стране вечной юности время летит со страшной скоростью, и, когда Оссиан, думая, что отсутствовал всего год, возвращается обратно, оказывается, что в реальном мире минуло три века. Святой Патрик уже ввел новую веру. Контраст между Прошлым и Настоящим никогда не был представлен более ярко и красиво.
Коннла Красный был сыном Конна Ста Битв. Однажды, стоя рядом со своим отцом на вершине холма Уснех[20], он увидел приближающуюся к нему девушку, одетую в странные одежды.
«Откуда ты пришла, дева?» — спросил Коннла.
«Я пришла с равнин вечноживущих, — сказала она, — оттуда, где нет ни смерти, ни греха. Там у нас царит вечный праздник, и мы, пребывая в нашей радости, не нуждаемся в чьей-либо помощи и ни с кем не враждуем. И поскольку нашими домами являются круглые зеленые холмы, нас называют народом холмов».
Король и все, кто был с ним, очень удивились, услышав ее голос, ведь они ее не видели. Никто не видел эту фею, кроме Коннлы.
«С кем ты разговариваешь, сын мой?» — спросил король Конн.
Но ответил не он, а та юная дева:
Друиды старой Англии. Иллюстрация из книги «Картины английской истории: от древнейших времен до наших дней» Джозефа Мартина Кронхайма, 1868 г.
Kronheim, Joseph Martin. Pictures of English history: from the earliest times to the present period. George Routledge and Sons, 1868
«Коннла говорит с молодой прекрасной девушкой, которая не подвластна ни смерти, ни старости. Я люблю Коннлу и зову его пойти в Медвяные луга, в Мои Мелл, где вечно правит Боадаг, и эта земля не знала ни печалей, ни жалоб с тех пор, как он стал там королем. О, пойдем со мной, Коннла Красный, как рассвет, румяный с твоей смуглой кожей. Тебя ждет волшебная корона, чтобы украсить твое прекрасное лицо и королевское тело. Пойдем туда, где никогда не померкнут ни твоя красота, ни твоя юность — до последнего дня, до Страшного суда».
Испугавшись этих слов девы, которые он услышал, хотя и не мог видеть ее саму, король громким голосом позвал своего друида по имени Коран.
Он сказал:
«О Коран, подвластны тебе множество заклинаний и искусство магии, я взываю к твоей помощи. Передо мной стоит задача, слишком трудная для всех моих сил и моего ума, более великая, чем любая другая, которая была на меня возложена с тех пор, как я обрел королевский сан. Невидимая дева встретилась нам, она своей волшебной силой хочет отнять у меня моего дорогого, моего прекрасного сына. Если ты не поможешь, он будет похищен у твоего короля с помощью женских уловок и колдовства».
Тогда друид Коран вышел вперед и пропел свои заклинания, направляя их в то место, откуда доносился голос девушки. И после этого никто больше не услышал ее голоса, а Коннла не видел ее больше. Но перед тем как исчезнуть, повинуясь могущественному заклинанию друида, она бросила Коннле яблоко.
Целый месяц с того дня Коннла ничего не пил, не ел, кроме одного этого яблока. Но оно всегда оставалось целым: когда он его съедал, оно вновь становилось целым. И все это время росли в Коннле томление и могучая тоска по увиденной им в тот день деве.
Но когда настал последний день месяца ожидания, Коннла — на равнине Аркомин — встал рядом со своим отцом-королем и увидел, как к нему подходит та девушка. И она снова заговорила с ним:
«Это воистину славное место, которого Коннла держится, находясь среди преходящих смертных, живущих в ожидании дня своей смерти. Теперь же народ жизни, живущие вечно, умоляют и приглашают тебя прибыть в Мои Мелл, на равнину наслаждений, ибо они научились узнавать тебя, видя тебя в твоем доме среди твоих близких».
Король Конн, услышав голос той девы, снова обратился к своим людям:
«Призовите скорее ко мне моего друида Корана, ибо я вижу, что сегодня она снова обрела дар речи, которая есть ее сила».
Тогда дева сказала:
«О могучий Конн, воин, прошедший через сотню битв, друид силен, но его силу не почитают в могучей стране, где живет столь много благочестивых праведников. Когда наступит царство высшего закона, то с магическими заклинаниями, исходящими из уст лживого черного демона-друида, будет покончено».
Тогда король Конн вспомнил, что с тех пор, как Коннлу явилась дева, его сын не отвечал на обращения тех, кто пытался с ним заговорить. И Конн Ста Битв спросил сына:
«По душе ли тебе то, что говорит эта женщина, сын мой?»
«Тяжко мне, — ответил Коннла. — Я люблю свой народ больше всего на свете, но и тоска по этой девушке все же захватывает меня всего».
Когда дева услышала эти слова, она сказала:
«Сам океан не так силен, как волны твоей тоски. Пойдем же со мной по морю в моем куррахе[21], в сверкающем и свободно скользящем по водам хрустальном челне. Тогда мы скоро сможем достичь царства Боадага. Я вижу, как садится ясное солнце, но, как бы далеко это царство ни было, мы можем достичь его еще до наступления темноты. Есть и другая земля, достойная того, чтобы ты к ней отправился, — место радости для всех тех, кто ее ищет. Там живут только жены и девушки. Если ты возжелаешь, мы можем отыскать ее и зажить там в радости вместе».
