Легенды и сказания кельтов - Джекобс Джозеф
В середине XX века от подобных, несколько наивных взглядов отошли и кельтолог Джеймс Карни сформулировал антинативистскую позицию. Она заключается в том, что, хотя древние тексты и фольклор частично основаны на языческом прошлом, их запись произошла уже в христианские времена, причем сделана она людьми, знакомыми и с библейской культурой, и с античной традицией. Именно Карни и ввел термины «нативизм» и «антинативизм», вслед за ним современные историки и филологи относятся к средневековым и тем более фольклорным источникам с большей долей скепсиса.
Но Джекобсу можно простить некоторые романтические иллюзии, свойственные его времени. Он многое сделал для популяризации британских сказок, в том числе тех, что происходят из кельтских регионов, и призывал фольклористов обратить внимание на эти произведения, уходящие вместе с носителями языка. Благодаря деятельности Джекобса и его коллег сохранились те самые фольклорные сюжеты, которые в наши дни ценятся как специалистами, так и любителями послушать хорошие истории.
Последнее, что, наверное, стоит добавить: в этой книге читателю встретится много причудливых имен и топонимов. Некоторые имеют устоявшуюся традицию перевода на русский язык, другие были переведены впервые. Большая часть из них (а также некоторые специфические «словечки») составителем была оставлена неизменной, а в переводе передана фонетически, чтобы сохранить атмосферу кельтской сказки.
Вера Потопаева, кельтолог, специалист по средневековой Ирландии
Вступление составителя
В Ирландии начали сохранять и записывать народные сказки почти так же рано, как и в любой другой стране Европы. У ирландского фольклориста Томаса К. Крокера со временем образовалась целая школа учеников в лице Карлтона, Гриффина, Кеннеди, Кёртина и Дугласа Хайда. В Шотландии дело выдающегося собирателя сказок Джона Ф. Кэмпбелла до сих пор продолжают его последователи — Макдугалл, Макиннес, Кармайкл, Маклеод и Кэмпбелл из Тири. В маленьком же Уэльсе не оказалось человека, которого можно было бы поставить в один ряд с этими именами; в этом деле обитатели Кимру[1] проявили меньше энтузиазма, чем носители гойдельских языков[2]. Возможно, валлийские музыкально-литературные фестивали «Эйстетвод» (Eisteddfod), в рамках которых предлагаются награды тем, кто принесет какую-нибудь новую валлийскую народную сказку, смогут в некоторой мере компенсировать этот момент. Тем не менее Уэльс может гордиться тем, что, несмотря на относительно скромный вклад в коллекцию кельтских сказок, его участие значительно превосходит вклад вымершего корнского языка, от которого осталась лишь одна сказка.
Составляя данный сборник, я старался выбирать наиболее характерные мифы и сказки. На самом деле было бы достаточно легко, особенно опираясь на работы Патрика Кеннеди, создать книгу, которая состояла бы только из чего-то вроде «Гоблинов Гримм» на кельтский манер. Но даже с такими хорошими историями существовал риск переборщить, поэтому я постарался избежать — насколько это было возможно — привычных штампов народных сказок. Для этого пришлось выйти за пределы «англоязычных территорий» как в Шотландии, так и в Ирландии: я решил, что в мою книгу войдут только те рассказы и сказки, которые происходят из среды кельтских крестьян, не владевших английским языком.
«Эйстетвод». Гравюра Пьер-Эжена Грандзира. Париж, 1867 г.
Le Tour du Monde, Paris, 1867 / Marzolino / Shutterstock
Однако, установив для себя это правило, я сразу же его и нарушил. Успех сборника сказок у читателей, как я убежден, определяется должным сочетанием комического и романтического: только братья Гримм и норвежский писатель Петер К. Асбьёрнсен (Peter Christen Asbjørnsen) познали этот секрет в должной мере. Но кельтский крестьянин, говоривший на своем гойдельском языке, кажется, получал какое-то особое удовольствие от несколько меланхоличного настроя, сопровождавшего древние сказания. Во всяком случае, судя по тому, как подобные предания были переведены, им явно не хватало необходимой доли юмора. Поэтому, чтобы добавить его в эту книгу, я в основном обращался к легендам ирландского крестьянства. Действительно, вряд ли существует более богатый источник, из которого можно почерпнуть требуемую порцию комичности.
Выбирая более романтические истории, я ориентировался на те, что изначально были записаны на ирландском или шотландском языках. И поскольку я владею ими примерно так же, как и среднестатистический националистически настроенный депутат ирландского парламента, мне приходилось полагаться на переводы. В своей работе я ощущал большую свободу по сравнению с переводчиками с гойдельских языков, которые, как правило, были слишком «заумными» и «буквальными» в том, как интерпретировали, сокращали или модифицировали оригиналы. А я пошел даже дальше. Для того чтобы отобранные мной истории и сказки выглядели совсем характерно кельтскими, я уделил больше внимания тем из них, мотивы которых можно найти по обе стороны Северного пролива[3]. Пересказывая их, я не стеснялся время от времени вставлять какие-то чисто шотландские элементы в ирландский вариант одной и той же сказки и наоборот. Там, где переводчики в своей работе ориентировались на аудиторию английских фольклористов и ученых, я попытался сосредоточиться на детях. Вместо переводов я старался передавать смыслы. Короче говоря, я пытался поставить себя на место оллама[4] или шанахи[5], знакомого с вариантами гэльского языка и стремящегося изложить сказания так, чтобы привлечь к ним внимание английских детей. Я надеюсь, что кельтологи простят меня за те отступления и изменения, которые пришлось сделать для достижения этой цели.
Шотландские хайлендеры. Иллюстрация Макса Тильке из книги «История костюма». Нью-Йорк, 1905 г.
Rosenberg, Adolf; Heyck, Eduard. Geschichte des Kostüms. Vol. 3. Weyhe, New York, 1905
Мифы и сказки, представленные в данном сборнике, длиннее оригинальных и носят более подробный характер. Романтические я сделал еще романтичнее, а комические, возможно, еще комичнее, хотя по этому последнему пункту мнения у читателей могут различаться. Такое отношение к кельтским народным сказкам обусловлено как условиями, в которых они отбирались, так и врожденной народной фантазией. Английская народная сказка находится на последней стадии своего исследования — вряд ли возможно открытие чего-то принципиально нового. Кельтские же народные сказки в значительной мере были записаны, когда практика передачи из уст в уста все еще преобладала. Эта традиция сохраняется до сих пор, хотя признаки ее угасания уже очевидны. И поэтому такие сказания и предания нужно записывать, пока есть возможность. В целом трудолюбие собирателей кельтского фольклора заслуживает большой похвалы. Особенно хотелось бы выделить исследование легенды о Бет-Геллерт (Beth Gellert)[6], происхождение которой, как я полагаю, удалось установить именно мне.
Хотя я и старался, чтобы язык пересказов был простым и свободным от книжной вычурности, я не считал себя вправе излагать их в типично английской манере. Я не постеснялся сохранить кельтские обороты в речи, а кое-где вставил кельтские слова без пояснений в скобках. Такая вольность, должно быть, вызывает раздражение у всех «правильных» читателей. Но несколько незнакомых слов только усиливают выразительность повествования и придают ему колорит, как, впрочем, это хорошо понимал мистер Киплинг.
