Народный театр - А. Ф. Некрылова

В первый день идут приготовления к гулянью. Выбираются парни-распорядители, которые устраивают складчину и на собранные деньги нанимают у кого-либо из односельчан просторную избу на все святки, то есть на две недели, отопляют и освещают ее. В складчине принимают участие и люди женатые, пожилые, и даже дети-подростки; последние обыкновенно платят половину того, что приходится на долю взрослых.

[...] Лишь только начнет смеркаться, избранная и приготовленная распорядителями изба быстро наполняется молодежью. Сюда приходят и люди пожилые — мужчины и женщины; тут же толпятся и ребятишки. Появляются здесь «тальяночки», в иных селах — балалайки и даже скрипки, — и деревенский бал открывается!

[...] Непременным развлечением деревенской молодежи на вечеринках служит переряживание... Ряженые обыкновенно изображают цыган и цыганок-ворожей, толстых купцов, евреев, солдат, скоморохов с медведем, нищих-побирух и т. п. Ряженые потешают неприхотливую деревенскую публику разными фокусами, шутками и каламбурами и таким образом вносят в праздничное веселье еще больше одушевления и разнообразия. Любимыми экземплярами ряженых для деревенской публики являются медведь, ломающийся, показывающий, как бабы ходят по воду, как девушки глядятся в зеркало, как ребятишки воруют чужой горох, и «журав», т. е. представляющий из себя подобие журавля. Чтобы изобразить журавля, парень набрасывает на себя вывороченную шерстью вверх шубу, в один из рукавов которой продевает палку с крючком на конце. Палка изображает клюв журавля, и этим клювом ряженый бьет присутствующих на вечеринке девушек, а те, чтобы откупиться от назойливой птицы, бросают на землю орехи, конфекты, пряники, которые журавль и подбирает.

[...] Крестьянские затеи на вечеринках в рождественские святки не исчерпываются песнями, танцами, ряжеными. Продолжительность праздничного времени и веселья требует разнообразия, и потому деревенская молодежь придумывает много и других игр и развлечений. Большинство из них, конечно, невинного характера, но есть развлечения и непохвального свойства, и некоторые из последних отзываются даже кощунством. К таким играм нужно отнести игры ввенчание и в похороны. Игра в венчание состоит в следующем. Посредине избы, где происходит вечеринка, ставят ступу или большую корзину (мастину), покрывают ее чем-нибудь и кладут на нее крест, сделанный из палок и перевитый соломою, какую-либо книгу или тетрадь. Все эти вещи должны обозначать аналой, крест и евангелие. В некоторых местах евангелие заменяется лошадиным подседельником. Из среды собравшихся на вечеринку выбирают парня и девушку, которых ставят перед воображаемым аналоем, как жениха и невесту, надевают им на головы сплетенные из соломы венки и потом три раза обводят их вокруг ступы или корзины с пением или извращенных церковных песней, поемых при бракосочетании, или какой-либо хороводной песни. Главное, затейщики игры изображают из себя священника и диакона и, наподобие ризы и стихаря, надевают на себя женский сарафан, ветхий кафтан, а то и просто рогожу. Какой-либо шустрый мальчишка изображает из себя псаломщика-певца и после обвода парня и девушки вокруг ступы выкрикивает им многие лета. Повенчанных таким образом тут же заставляют поцеловаться, и если девушка отказывается от этого, то ее бьют жгутами. Парень должен заплатить «попам» за венчание от 10 до 50 копеек. Игра продолжается до тех пор, пока соберут достаточно денег или пока не найдется больше охотников принимать участие в ней. На собранные деньги парни устраивают общий кутеж. Эта неприличная игра, сопровождаемая самыми откровенными циническими разговорами и шутками, происходит в присутствии детей-подростков, которые нередко сами, собравшись где-нибудь особо вместе, проделывают, в подражение старшим, то же самое, до кутежа включительно.

Игру в похороны устраивают преимущественно девушки одни, без участия парней.

[...] В этой игре одна из участниц вечеринки представляется умершею и ложится на скамейку. Другие девушки «голосят» над мнимою покойницей; зажигают свечи и «отпевают» покойницу, копируя настоящее церковное отпевание, а потом поднимают скамью с лежащею на ней девушкою и выносят из избы. Вся соль игры заключается в том, чтобы представившуюся покойницей девушку выронить или на пол, или в сугроб снега, после чего поднимаются смех и возня.

Можно упомянуть еще об игре во время святок, известной в деревнях под названием «продажа кваса». Игра эта не отличается остроумием и по характеру своему груба и плоска. Состоит она в том, что всех собравшихся на вечеринку девушек заставляют «покупать квас» у двух парней или женатых молодых мужчин. На просьбу — продать квасу продающие отвечают Ударом жгута. Чем ловчее и больнее придется покупающей Девушке удар, тем больше хохоту вызывает это у собравшейся публики.

II

[...] В избу с криком, кривляниями, с корзинами снегу, перемешанного с сажею, вбежали кикиморы и принялись завывать, хлестать и парить вениками во все стороны, стараясь получше угостить грязным веником чужих ребят. Эти кикиморы были не кто иной, как туземные ребята, одетые по-старушечьи во всевозможные лохмотья и тряпки с горшком, накрытым тряпицею и заменявшим кокошник на голове, чтобы как можно более походить на кикимор, т. е. ведьм.

[...] После кикимор приехали торгованы, т. е. купцы с сукнами, нанкою, китайкою, кумачом и вообще с красным товаром; этих купцов было четверо, и были они самые здоровые мужики. При них еще находился прикащик, мальчишка. Его обязанность была прикатить в избу пустой бочонок... У многих не на шутку дрогнуло ретивое... Купцы по одежде несколько отличались друг от друга; двое имели на себе панталоны, кнуты в руках и больше ничего, даже рубашек не имели; другие же двое не имели на себе решительно никакого белья, а одеты были только в одни короткие полушубки нараспашку и шерстью вверх.

Бочка помещена середи избы. Торгованы обошли все утлы избы с приглашением:

— Добрые молодцы, красные девицы, молодые молодки, белые лебедки, милости прошаем купить, продать, пошить, покропать, пожалуйте — кому что угодно.

На это приглашение волей-неволей должны были выходить все ребята и непременно покупать что-нибудь.

Выходившего спрашивали, что ему угодно?

На ответ его «сукна» или чего другого, торгованы вскрикивали:

— Так ему сукна! Отдирай ему, ребята, двадцать аршин. Покупателя немедленно берут двое из купцов, один за голову, другой за ноги и кладут на бочку, вниз брюшком и вверх спинкой, а двое других примутся иногда так усердно отдирать аршин за аршином кнутами по спине покупателя, что у того кости трещат и он ревет благим матом, то есть во всю силу своих легких. От этих-то обновок и прячутся некоторые из ребят, особенно те, которые почему-либо чувствуют, что им будет дрань.

[...] За стрелком следовали кузнецы.

В избу втащили скамью, на которой лежало что-то закрытое простыней. За скамьей тащили кузов, то есть корзину, сплетенную из сосновых драниц, громаднейшей