Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

– Знаешь, наверно, правильнее всего сделать так, – принял решение архимандрит. – Ты строй здесь келью и церковь, а я займусь постройкой скита. Так будет лучше!

Такого поворота событий я не ожидал, и мне стало очень жаль этой перемены настроения в душе моего друга, но делать было нечего – пришлось согласиться. Минувшую смертельную опасность он принял для себя как предостережение.

– А у батюшки я спрошу благословения на наше решение. Мне кажется, что теперь уже можно ехать за нашими помощниками… – закончил отец Пимен.

Идя обратно в Решевей, мы уже реже сбивались с верного направления. Появилось чувство тропы, идти было легко, так как инструменты и продукты мы оставили под большим камнем на поляне. Должно быть, я шел очень быстро, потому что мой товарищ постоянно отставал и бурчал на меня:

– Ну, опять циркуль зашагал… – имея в виду мои длинные и худые ноги.

Прости меня, мой товарищ, что я не научился тогда придерживаться строгих правил в горах – не терять из виду идущего сзади спутника.

Архимандрит улетел в Москву, забрав письма к батюшке и моему отцу, а я остался в палатке, занимаясь уборкой мусора в доме, ремонтом окон и расчисткой тропинок в буйных зарослях летних трав. Ручей, который прежде тек через дом, мне удалось повернуть в старое русло, расчистив его от каменных завалов. За этими трудами меня и застали местные жители, прося отслужить на Псху заупокойную панихиду. В селе старший егерь решил представить меня председателю сельсовета, грузину, который в это время находился в гостях у него дома. Им оказался коренастый грузный мужчина, уже явно навеселе. На столе стояли закуски и бутылки с деревенским вином.

Без лишних слов председатель налил по стакану мне и себе и произнес:

– У нас горы не курорт, если не пить, помереть можно, хех! – засмеялся он.

– Твое здоровье! Пей!

– Я не пью! – ответил я, решив стоять до конца.

– Я тоже не пью… – перевел в шутку мой отказ грузин. – А теперь пей со мной, ну!

– Я вообще не пью! – твердо держался я своего слова. Лицо председателя побагровело:

– Да ты что это себе позволяешь?

Но прежде чем он перешел к известному выражению «ты что, меня не уважаешь?», присутствующие вступились за меня. Видя, что собравшиеся в комнате настроены против него, председатель рассмеялся:

– Это я его проверял! Дай руку! – он протянул мне руку и пожал ее. – Уважаю!

На следующее утро почти все население Псху собралось на кладбище, где снова, как в прошлый раз, стояли столы, уставленные едой и бутылками с вином. На воздухе мой голос был плохо слышен, и во время ектений приходилось напрягаться. Мощный хор всего села с избытком компенсировал мое слабое пение. После панихиды все расселись за столы, и начались тосты, вначале строгие и печальные, а затем шутливые и порой даже совсем не к месту. Едва дождавшись окончания трапезы, я попросил у старшего лесничего и у всех собравшихся на панихиду разрешения обратиться к ним. Вспомнив, что писал святитель Иоанн Златоуст о заупокойных службах, я своими словами попытался объяснить пагубность сочетания поминовения усопших с пьянством. Неожиданно эти слова тронули сердца тех, кто слушал мою сбивчивую речь. Первыми меня поддержали женщины:

– Давно пора! Надоело смотреть, как мужья напиваются на поминках, а некоторые даже пытаются танцевать! Стыдно перед усопшими. Мы поддерживаем батюшку!

Некоторые мужчины согласились с этим предложением, другие промолчали. Поднялся Василий Николаевич:

– Например, я так скажу: я согласен! Мне тоже кажется, лучше молитвой поминать почивших, чем вином. И егерь согласен, правильно я говорю?

Старший лесничий, вспомнив о своем прежнем обещании прекратить поминальные застолья, извинился за забывчивость и поддержал своего друга. С того дня панихиды и даже праздники проходили без крепких напитков. Когда собирались верующие, на столах уже не было бутылок с вином. За чаем люди обсуждали свои сельские нужды и определяли, кому и чем из нуждающихся семей нужно помочь.

Провожая, Василий Николаевич обнял меня и сказал, склонив голову набок, словно всматриваясь во что-то в моей душе:

– Батюшка, кажется, у нас на селе начинается новая жизнь! Предлагаю использовать мой большой дом для церковных служб, а потом мы все сообща обязательно построим на селе церковь…

– А как называлась прежняя церковь на Псху?

– Троицкая!

– Вот пусть будет снова храм в честь Пресвятой Троицы…

Мы распрощались с каким-то новым ранее неведомым чувством – как будто стали близкими родственниками или