Донна Тартт - Маленький друг

– Знаешь уже, какие газеты тебе нужны? – спросила она.

– Только местные. Ну, может быть, еще из Джексона и Мемфиса. За… – тут она замялась, испугавшись, что если назовет дату смерти Робина, миссис Фосетт обо всем догадается.

– Так и быть, – сказала миссис Фосетт, – вообще-то тебе туда еще нельзя, но если обещаешь вести себя аккуратно, думаю, все будет в порядке.

Гарриет решила занести библиотечные книги домой, но пошла окружным путем, чтобы не пришлось идти мимо дома Хили – он упрашивал ее с ним порыбачить. Была половина первого. За обеденным столом в пижаме сидела сонная, раскрасневшаяся Эллисон и угрюмо жевала сэндвич с помидорами.

– Тебе с помидоркой, Гарриет? – крикнула из кухни Ида. – Или с курицей сделать?

– С помидорами, пожалуйста, – ответила Гарриет.

Она села за стол рядом с сестрой.

– Я после обеда пойду в “Загородный клуб”, запишусь на уроки плавания, – сказала она. – Хочешь со мной?

Эллисон помотала головой.

– Давай я и тебя запишу?

– Да не хочу я.

– Вини не хотел бы, чтоб ты была такой, – сказала Гарриет. – Он хотел бы, чтобы ты была счастлива и жила дальше.

– Я больше никогда не буду счастлива, – сообщила Эллисон, откладывая сэндвич в сторону. В уголках ее печальных шоколаднокарих глаз запузырились слезы. – Я хочу умереть.

– Эллисон, – сказала Гарриет.

Нет ответа.

– Ты знаешь, кто убил Робина?

Эллисон принялась отковыривать корку от сэндвича. Отломила полосочку хлеба, скатала ее в шарик.

– Ты же была тогда во дворе, – сказала Гарриет, пристально глядя на сестру. – Я это прочла в газете, в библиотеке. Там написано, ты все время во дворе сидела.

– Ты тоже там была.

– Да, но я была совсем маленькой. А тебе было четыре.

Эллисон отломила еще кусочек корки и, не глядя на Гарриет, принялась старательно его жевать.

– Четыре года – это много. Я помню почти все, что со мной было, когда мне было четыре.

Тут из кухни вышла Ида Рью и поставила перед Гарриет тарелку с сэндвичем. Сестры замолчали. Когда Ида ушла обратно, Эллисон сказала:

– Гарриет, отстань, пожалуйста.

– Хоть что-то ты должна помнить, – сказала Гарриет, так и не отрывая взгляда от Эллисон. – Это очень важно. Подумай!

Эллисон подцепила вилкой дольку помидора и сжевала ее, аккуратно обкусывая краешки.

– Слушай. Я вчера ночью видела сон.

Эллисон встрепенулась, подняла на нее глаза.

Гарриет, заметив, как заинтересовалась сестра, подробно пересказала ей, что видела вчера во сне.

– По-моему, я неспроста этот сон увидела, – сказала она. – Думаю, это я должна отыскать убийцу Робина.

Она доела сэндвич. Эллисон все глядела на нее. Гарриет знала, что Эди ошибается, считая Эллисон дурой – просто по ней так сразу и не скажешь, что у нее на уме, и вести себя с ней надо поосторожнее, чтобы не напугать.

– И я прошу тебя мне помочь, – сказала Гарриет. – И Вини хотел бы, чтоб ты мне помогла. Он любил Робина. Это же его был котик.

– Не могу, – ответила Эллисон. Она встала, отодвинула стул. – Мне пора. Сейчас “Мрачные тени” начнутся.

– Нет, постой, – сказала Гарриет. – Я хочу тебя кое о чем попросить. Можешь для меня кое-что сделать?

– Что?

– Запоминать, что ты видела во сне, все записывать, а утром мне показывать?

Эллисон тупо уставилась на нее.

– Ты же все время спишь. Тебе ведь снится что-то. Иногда, бывает, люди что-то забыли, а во сне вспоминают.

– Эллисон, – крикнула Ида из кухни. – Начинается!

Они с Эллисон обожали “Мрачные тени” и летом каждый день вместе смотрели этот сериал.

– Пойдем, посмотришь с нами, – сказала Эллисон. – На прошлой неделе было очень интересно. Там теперь показывают предысторию. Рассказывают, как Барнабас стал вампиром.

– Расскажешь, в чем там дело, когда вернусь. А я пойду в “Загородный клуб” и запишу нас обеих в бассейн. Договорились? А если я тебя запишу, сходишь со мной поплавать, хоть разик?

– Кстати, а когда твой лагерь начнется? Ты разве этим летом в лагерь не поедешь?

– Иди скорее! – в комнату влетела Ида с тарелкой, на которой лежал ее собственный обед – сэндвич с курицей. Прошлым летом Эллисон приохотила ее к “Мрачным теням” – поначалу Ида настороженно присаживалась посмотреть сериал вместе с Эллисон, а потом и сама к нему пристрастилась, и весь год, когда Эллисон приходила из школы, пересказывала ей каждую серию.

Гарриет закрылась в ванной и лежала на холодном плиточном полу, занеся перьевую ручку над отцовской чековой книжкой, и собиралась с духом. Она мастерски умела подделывать почерк матери, а почерк отца – и того лучше, но чтоб вышли его размашистые каракули, надо было делать все быстро, не думая: коснулась ручкой бумаги – и пошла писать, не то получится криво и фальшиво. У Эди почерк был посложнее: четкий, старомодный, вычурно-фигуристый, и ее ажурные заглавные буквы вот так быстро не скопируешь, поэтому за Эди Гарриет всегда писала медленно, то и дело сверяясь с образцом. Выходило вполне сносно, кое-кого ей даже удалось провести – хотя удавалось это не всегда, а Эди ей и вовсе ни разу обмануть не получилось.

Гарриет занесла ручку над чеком. Сквозь закрытую дверь в ванную просочилась жутковатая музыка из заставки к “Мрачным теням”.

Платите приказу: “Загородному клубу” Александрии, быстро вывела она небрежным отцовским почерком, сто восемьдесят долларов. Теперь подпись – широкий банкирский росчерк, это вообще легче легкого. Она шумно выдохнула, оглядела чек: сойдет. Чеки были для местного банка, поэтому выписки со счета пошлют не в Нэшвилл, а к ним домой, а когда придет погашенный чек, Гарриет вытащит его из конверта и сожжет, и никто ничего не узнает. Так, понемножку, по капельке Гарриет позаимствовала с отцовского счета уже более пятисот долларов. Впрочем, она считала, что отец все равно ей должен, и если б она не боялась, что все вскроется, то уже давно бы не моргнув глазом его обчистила.

– Эти Дюфрены, – говорила тетка Тэт, – люди черствые. Всегда такими были. И как по мне, воспитанием они тоже не могут похвастаться.

Гарриет была с ней согласна. Все ее дяди со стороны Дюфренов мало чем отличались от отца: охотились на оленей, увлекались спортом, громко и грубо разговаривали, подмазывали седину в волосах черной краской и зачесывали их назад – этакие стареющие Элвисы с пивными животами и в ботинках на резинке. Они не читали книг и вульгарно шутили, а по их манерам и занятиям было видно – какой-нибудь их дед был деревня деревней. Бабушку Дюфрен Гарриет видела всего раз в жизни: вспыльчивая тетка в спортивной лайкре и розовых пластмассовых бусах, жила она во Флориде, в кондоминиуме с серебристыми жирафами на обоях и стеклянными дверьми, которые разъезжались туда-сюда. Однажды Гарриет прогостила у нее целую неделю – и чуть не сошла с ума от скуки, потому что у бабушки Дюфрен не было ни библиотечной карточки, ни книг – одна только биография основателя хилтоновских отелей да брошюрка под названием: “Линдон Б. Джонсон глазами техасцев”. Сыновья выдернули ее из бедной сельской глуши в округе Таллахатчи, где она прожила всю жизнь, и купили ей кондоминиум в поселке для престарелых в Тампе. На Рождество она присылала семье Гарриет по ящику грейпфрутов. Других вестей она о себе не подавала.

Гарриет, конечно, чувствовала, что Эди с тетушками презирают ее отца, но и представить себе не могла, каким глубоким было это презрение. Никудышный муж и отец, ворчали они, он таким и при жизни Робина был. Непростительно мало времени уделял девочкам. Непростительно мало времени уделял жене, особенно после смерти Робина. Так и работал себе дальше, даже отпуска в банке не попросил, а потом, с похорон сына еще и месяца не прошло, а он уж уехал в Канаду, на охоту. Неудивительно, что у Шарлотты ум за разум зашел – с таким-то мужем.

– Было бы куда лучше, – сердито говорила Эди, – если б он тогда уж с ней и развелся. Шарлотта еще молодая. А дом возле Гленвильда как раз купил очень приятный юноша, Уиллори – он сам из Дельты, при деньгах…

– Ну-у, – пробормотала Аделаида, – Диксон семью обеспечивает.

– А я говорю, что она могла бы кого и получше найти.

– А я говорю, Эдит, либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет. Я вот не знаю, что сталось бы с малышкой Шарлоттой и девочками, не получай Дикс отличного жалованья.

– Это да, – согласилась Эди. – Что верно, то верно.

– Я вот иногда думаю, – дрожащим голоском сказала Либби, – правильно ли мы поступили, что не стали уговаривать Шарлотту переезжать в Даллас?

Были и такие планы, вскоре после смерти Робина. В банке Диксу предложили повышение, при условии, что он переберется в Техас. А еще через пару лет он хотел перевезти их всех в какой-то городок в Небраске. Но тетки мало того что не уговаривали Шарлотту переезжать, так еще и всякий раз впадали в дикую панику, а Либби, Аделаида и даже Ида Рью при одной мысли о переезде могли прорыдать неделю.