Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

Взяв такси, через несколько минут они оказались в тихом зеленом пригороде. Несколько каменных и одноэтажных деревянных зданий, огороженных высоким забором. Над воротами табличка: «Казанский детский дом № 2».

Харьяс едва держалась на ногах. Сейчас, сию минуту она увидит Сережу! Какой он? Как отнесется к ним? Назовет ли ее мамой?!

Во дворе было тихо и пусто. В окнах сверкали, переливаясь, лучи утреннего солнца. В металлические скобы ворот и калитки была просунута длинная деревянная жердь.

Чигитов стал изо всех сил барабанить в серые доски калитки.

— Эй, есть там кто-нибудь живой? — крикнул он.

Из дверей ближайшего домика вышел старичок.

— Чего надобно? — Увидев взрослых, прилично одетых людей, подобострастно засеменил к воротам.

— Дедушка, это детский дом номер два? — почему-то спросила Харьяс.

— Он самый. Вы по какому же делу? С проверкой какой али насчет ребеночка?.. Ежели, к примеру, взять хотите на воспитание…

— Здесь наш сын… — внес ясность Кирилл. — Несколько лет назад его у нас украли, так вот…

— А… вон оно какое дело.

— Сережа Харьясов, он у вас тут числится… Не знаете такого? — волновалась Харьяс.

Сторож, склонив голову набок, подумал, потом ответил:

— Кто их тут запомнит… Они ведь все тут одинаковые, как цыплята инкубаторские. Только не ко времени вы сюда попали. Детки-то на дачах…

— Это где же? Как туда проехать?

— Далече… Поездом надо добираться… Где-то у чувашей. Про деревню Вутлан не приходилось слышать? Так вот там, в лесном кордоне. Уж который год, как кончится учеба, так и везут их туда на отдых…

Харьяс в изнеможении опустилась на скамеечку, прижавшуюся к забору: подумать только, она шлет запросы во все концы Советского Союза, а ее сын по нескольку месяцев в году живет с ней по соседству!

Она вспомнила слова Фадея Фадеевича: родная кровь такая…

Уж не потому ли она так рвалась всегда в эти края, что неосознанно чувствовала присутствие сына!

…У песчаной дороги, на опушке старого соснового бора, белеет сколоченный из свежих досок крошечный сарайчик. Над его крышей — тонкая, как шест на хмельнике, железная труба. Она сердито попыхивает бензинным дымком. В открытую дверь виден небольшой, укрепленный на деревянных брусьях «движок». Его только то запустили, и он, не набрав еще силы, работает с перебоями. На стене висит «кормилец» движка — бидон с бензином. От него к карбюратору протянут резиновый шланг, обмотанный лыком. Но ищущая мысль конструктора, смело использовавшая близость леса, не остановилась на этом: радиатор, точно пивная бочка, заткнут липовой пробкой, а рычажок для подачи газа завязан мочалом.

Конечно, лыко-мочальные детали не свидетельствуют о высоком уровне технической подготовки конструктора установки, но его едва ли это беспокоит. Более того, судя по улыбке и веселому посвистыванию, он даже доволен собой.

В сарайчике вдруг потемнело: на пороге появился высокий мужчина в темных брюках и клетчатой сорочке.

Паренек, возившийся с движком, быстро обернулся:

— Вот, запустил-таки! Упрямый бес, еле справился…

— Молодец, Сергей! — похвалил его вошедший. — Это был завхоз детского дома, в котором воспитывался мальчик. — Теперь полный порядок, — он взглянул на бачок. — А хватит ли бензина?

— Вряд ли, — ответил, вздохнув, Сергей. — Надо бы сходить к кладовщику.

— Ладно, я ему скажу, он сам принесет, а ты вот что, Сережа, сбегай-ка, пожалуйста, на станцию, опусти вот это письмо. Последить за движком я сейчас пришлю кого-нибудь.

Солнце уже клонилось к горизонту. Вековые сосны, пронизанные лучами, казались солдатами, застывшими в строю.

Сквозь сосны виднелись багровые от заката окна дома Вутланского лесничества, организованного еще до революции. До семнадцатого года в этом огромном, красивом особняке жил «лесной барин». Так называли крестьяне лесничего. Это был очень суровый и жестокий человек. За каждую провинность, самую незначительную, он безжалостно обирал людей, налагая на них непосильные штрафы.

В 1917 году «лесной барин» бежал в Симбирск. Но чтобы никому не достались его хоромы, он облил их керосином и поджег.

Крестьяне, работавшие неподалеку на расчистке леса и заготовке липовой коры, потушили пожар.

После революции в этом доме жил объездчик Сурского лесничества, а затем его сменил директор леспромхоза Григорий Михайлович Элле. Летом сюда заходили косцы и заготовители лыка. Зимой мимо этого дома возили лес. Окрестные крестьяне очень уважали нового начальника лесного хозяйства и величали его: наш уважаемый товарищ Элле, Григорий Михайлович.

Летом старшая дочь Элле, студентка Казанского педагогического института, возвращалась домой на каникулы. Целыми днями Лида и девушки из окрестных чувашских сел пропадали на реке или в лесу. А вечерами на просторной террасе дома они заводили патефон и устраивали танцы, игры.

Младшим сестрам Тамаре, ровеснице Сережи, и Маше было скучно и неинтересно в обществе «почти тетенек и дяденек». И они все время проводили в детском доме, расположенном по соседству.

Тамара такая нарядная и красивая, ну, прямо, как Дюймовочка из сказки Андерсена! И Сережа ее очень стеснялся. А завхоз, как нарочно, часто посылал его в дом Элле, то врезать замок в дверь, то исправить патефон. А вот сегодня утром его попросили поставить на террасе штепсельную розетку для радиоприемника…

Для Сережи — это пустяк, только вот Тамара… Лучше бы ее не было дома в это время…

И уж совсем Сереже стало не по себе, когда ее мама пригласила его на пироги.

— Нет, нет, спасибо, я не хочу, — заикаясь от смущения, ответил мальчик и изо всех сил бросился бежать.

Даже теперь, проходя мимо дома Элле, Сережа пугливо озирался. Вдруг его увидит Тамара!

Но вот «опасность» осталась позади, и мальчик сразу вспомнил о своем новом поручении. Он тотчас представил себя ординарцем, которому приказано доставить в штаб секретный пакет.

Сережа вынул из кармана письмо и спрятал его за пазуху. Вдруг на него нападут жулики или задержат противники! Первое, что он сделает, — уничтожит пакет. Или нет, он бросит одну гранату в неприятеля, а на другой подорвется сам!

Из палок и сучьев, валяющихся вдоль дороги, он выбирает себе оружие — чем не настоящий наган? А вот эти обрубки вполне могут сойти за гранаты.

Вооруженный до зубов, ординарец бегом помчался по песчаной дороге, усыпанной еловыми шишками. Колючие шишки, камешки вонзаются в босые ноги, жалят, как змеи, но Сергей знает, от его выносливости, смелости зависят жизнь целого батальона и исход сражения! А если так, стоит ли обращать внимание на мелочи?

Вот уже сквозь редеющие деревья виднеются станционные постройки.

Письмо Сережа опустил в почтовый ящик, висевший на углу длинного, дощатого здания.

Солнце уже опустилось за вершины деревьев, только его лучи, тонкие, яркие, точно