Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

— Послушай, Поля, что с тобой творится? Я тебя такой никогда не видел. Провинилась передо мной и хочешь свои грехи взвалить на меня?

— Ты что, издеваться еще надо мной вздумал?! — разгневанная Полина схватила со стола кофейник и швырнула в мужа. — Дура я, дура! Чтобы не выставить тебя на посмешище, сидела дома как монахиня.

Сергей оттолкнул ногой кофейник, упавший рядом, вышел в прихожую, стал обуваться. Но как только он взялся за дверную ручку, чтобы выйти из квартиры, выскочила Полина, повисла у него на шее.

— Нет, не уходи, прошу тебя, — взмолилась она. — Прости меня, извини, я погорячилась. Не могу без тебя, не могу!

Полина приникла к мужу, обняла его, сразу успокоилась.

Сергей вернулся в комнату, сел на диван. Жена пристроилась у него на коленях.

— Поклянись, — прошептала она.

— В чем?

— Что у тебя нет другой женщины.

— Поля, ты опять за свое?

— Что хочешь делай со мной, ревную я тебя, понимаешь, люблю, поэтому и ревную.

— У меня появилась отличная мысль.

— Какая, дорогой?

— Я не пущу тебя больше в Ленинград. Мне трудно одному: даже поговорить откровенно не с кем. И потом… я ведь живой человек. Если такая жизнь будет продолжаться, я не отвечаю больше за себя.

— Я не оставлю больше тебя одного. — Полина обхватила шею мужа руками.

— И напрасно ты затеяла строительство квартиры.

— Да, деньги в любое время отдадут обратно.

— Вот и прекрасно, будем считать, что договорились, — сказал Сергей. И даже попытался улыбнуться. Но на душе у него не стало ни спокойней, ни светлей.

11

Отец и сын Иштуловы просматривали газеты, когда Александра Макаровна, вбежав в комнату, сообщила:

— Иван Филиппович к нам! В сенцах. В комнатах, говорит, жарко, душно.

По выражению лиц мужчин трудно было догадаться, то ли они недовольны такой честью, то ли не поняли, о какой важной персоне шла речь.

Хозяйка дома решила растолковать:

— Ну что уставились? Сам директор завода к вам пожаловал, Иван Филиппович Мурзайкин! Архип, чего сидишь? Переодевайся побыстрее. Рубашку белую надень. Неловко, чай, в таком затрапезном виде высокое начальство встречать. Аркаша, сбегай в магазин, купи бутылочку беленького или коньячку, а я самовар раздую, на стол соберу.

Аркадий вопросительно взглянул на отца. Тот, поразмыслив, решительно распорядился:

— Не суетись, мать. И никаких выпивок, закусок. День сегодня не праздничный, гостей мы к себе не звали. А с директором, раз уж он пришел, поговорим в том виде, в каком мы есть.

— Да ты что, Архип! — удивилась хлебосольная жена. — С каких же это пор в нашем доме гостям стали не рады? Не обедняем, чай!..

— Мама, — остановил Александру Макаровну сын. — Ты же ничего не знаешь. Вот и помолчи.

Архип Прокопьевич, как был в полинявшей полосатой пижаме, так и вышел к Мурзайкину. Он понимал: не с добрыми намерениями пожаловал к нему Иван Филиппович. И оттого чувствовал себя крайне неловко.

— Решил заглянуть к тебе, старина, — вроде бы не замечая смущения и растерянности Иштулова, сказал Мурзайкин. — Скоро будет готов наш новый заводской дом. Так вот, лично знакомлюсь с жилищными условиями своих рабочих и инженерно-технического персонала. Надеюсь, разрешишь осмотреть твои частнособственнические хоромы? Как-никак здесь живут двое моих лучших работников — отец и сын.

— Пожалуйста, Иван Филиппович, проходи, всегда рады. Только, может, не очень убрано у нас, дело к вечеру, пришли с работы, прилегли отдохнуть, газеты почитать.

Архип Прокопьевич распахнул перед Мурзайкиным дверь в комнату.

Из столовой навстречу гостю вышли Аркадий и Александра Макаровна.

— А, и молодая смена дома! — бодро приветствовал Иван Филиппович Иштулова-младшего. — Ну, выходит, я в самое время.

Мурзайкин прошелся по всем комнатам-клетушкам, осмотрел оконные рамы, кулаком постучал по стенам, глубокомысленно, сочувствующе заметил:

— Да… тесновато, тесновато живете, друзья. Да и домишко уже ветхий.

— Как не ветхий! — отозвалась Александра Макаровна. — Труха с потолков так и сыплется. Да и стенки… Одно название. Ткни посильнее пальцем — дырка образуется. Давали нам сколько-то годков назад квартирку в каменном доме с удобствами, не пошел Архип Прокопьевич.

— Это почему же? — удивился Мурзайкин.

— Совестливый больно, все о других заботится, — продолжала женщина. — А чтобы я не ругалась, так он придумал — вроде в тех домах воздух хуже и шумно очень. Да еще огородишка, мол, не будет. А в наши с ним годы, ох, как кости болят, когда уходишься на этом самом огороде. Дешевле на базаре купить. Да и других забот сколько — дрова заготовляй, топи каждый божий день, а сколько воды на себе переносишь.

— Правильно говорит хозяйка, — поддержал Мурзайкин. — А тут сын женится… Я часто вижу его в обществе одной малюсенькой, с наперсток, девушки. Аркадий, неужели не мог себе найти другую подружку.

— А мне и это хороша, — обиженно ответил Аркадий.

— Да я и не говорю, что она плоха, но уж слишком миниатюрна, — упорствовал Иван Филиппович.

— Я жениться не спешу, так что до свадьбы подрастет.

— Что мала — полбеды, — отозвалась Александра Макаровна, — Это раньше бывало в деревнях выбирали невест покрупней да посильней, для тяжелых работ пригодных. Я уж об этом молю бога, чтобы характер был добрый да уживчивый.

— Да, уж характерец у Пиньпи Каштановой что надо! — хитро подмигнув Аркадию, сказал Мурзайкин. — Ну, да это дело молодых. А наша стариковская забота совсем другого рода. — Иван Филиппович вынул из кармана записную книжку, ручку-самописку.

— Так что, писать? На какую квартиру претендуете — на двух- или трехкомнатную?

— У нас на заводе есть семьи с грудными детьми по частным квартирам маются, — сказал Архип Прокопьевич. — А мы как-никак в собственном доме живем. В тесноте, да не в обиде.

— Вот всегда так, — жалобно произнесла Александра Макаровна. И, поняв, что с квартирным вопросом покончено, обиженно хлопнув дверью, вышла из дома.

— Я решил в первую очередь обеспечить жильем передовых людей завода, так что брось скромничать, — заявил Мурзайкин. — Если сам смирился с таким вот допотопным бытом, сыну-инженеру не мешай культурно жить. Правильно я говорю, Аркадий Архипович? Хибару эту загоните на дрова, а ордер на квартиру я вам гарантирую. Хватит прибедняться. Рабочий стаж у тебя, Архип Прокопьевич, помнится, с первого года первой пятилетки? То-то, брат! Если не теперь, то когда же нам, старикам, пользоваться благами социалистического общества? Ну, бывайте здоровы!

Как только Мурзайкин ушел, Александра Макаровна напустилась на мужа:

— Архип, да ты по причине старости ума не лишился? Такой человек к тебе пришел, всей душой расположенный… А он — только хмурится да смотрит исподлобья! Квартиру ему силком навязывают, а он так и отбрыкивается, так и отбрыкивается…

— Вот