Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

* * *

Венчал Ирини Христопуло и Савву Александриди батюшка Тимофей, крепко обосновавшийся в отстроенной православной церкви Святого Николая Угодника. Совсем недавно он тоже женился и привез себе попадью из родного города Киева. В прошлом году она ему родила девочек-двойняшек.

Ирини и Савва еле дождались, когда пройдет церемония венчания, наденут друг другу медные кольца и отец Тимофей, наконец, объявит их мужем и женой. Очень утомительно ощущать у себя за спиной толпу ожидающих, когда все завершится и с интересом сверлящих спины венчающихся, при этом разбирая по косточкам их и всех окружающих. Наконец, все завершилось и все высыпали за ворота церкви. Оттуда пешком отправились домой. С километр шли под музыку кеменже и гармошки. Перед обвенчанными шла танцующая процессия. Народ махал руками, притопывал ногами и выкрикивал всяческие приветствия молодым. Савва же с Ирини под руку шли, отрешенно глядя перед собой, так как глазеть друг на друга или проявлять какие-то чувства было не принято, да и у обоих желания такового не было, по правде говоря.

Сама свадьба прошла умеренно весело. Было бы веселей, если б невеста не выглядела такой откровенно грустной. Ей было не по себе и, как подружки не уговаривали ее немного осветить свое лицо, она не смогла притвориться потому, что сроду не умела это делать. Ну, а чуть выпивший, новоиспеченный муж не посчитал нужным или не умел поднять настроение своей суженой. Собственно, гости это не особенно замечали: невесте положено было молча сидеть предпочтительно с опущенными глазами. Что невеста и делала. Под конец свадьбы, всевидящая Эльпида, улучшив минуту, когда жених отошел от невесты, шепнула Ирини, что все так хорошо повеселились, пожалуй, кроме одного человека.

Ирини подняла глаза.

– Догадайся кто?

– Ну и кто? – спросила Ирини.

– А посмотри туда, где Харитон, Генерал, Слон. Видишь?

Ирини видела, что все ребята оживленно переговаривались, один Иван молчал, смотрел куда-то в сторону. За эти несколько мгновений он бросил исподтишка взгляд на Ирини и, встретившись глазами, они как бы, споткнувшись друг о друга оба резко опустили глаза. Эльпида дернула ее за рукав:

– Ну, что, видела?

– Отстань Эльпида, ничего не видела. Ребята, как ребята, разговаривают, – отвечала Ирини вполголоса, не поднимая головы.

– Да, ладно тебе! Иван, как на тебя смотрел! А теперь, гляди, встал, подошел к куме твоей, Анастасии Андреевне. Невеселый такой.

Ирини приподняла голову.

– А теперь куда-то вовсе вышел, – продолжала комментировать подруга, – интересно с чего это он такой опечаленный, не знаешь Ирини? – весело ехидничала Эльпида.

– Откуда мне знать? Ладно, иди, а то вон, Савва возвращается, – строго скомандовала невеста.

Вздохнув, Эльпида вернулась на место, где сидели ее мама с яякой и папукой. По пути, она откровенно смотрела только в одну сторону – туда, где находился ее ненаглядный. Она не стеснялась того, что все замечают направление ее глаз: знала, что народ почти не реагирует на это, потому как привыкли видеть их вместе с детства.

Со стороны жениха были два его брата Федор и Митька – чечен, сестра – подросток Аня, да дядька – Савва Шапраниди с женой. Дядька был известен своим грубым нравом на всю Осакаровку. Красавицу жену Марфу он замучил своим домостроем. Она до сих пор на ночь мыла ему ноги и молча выслушивала его бесконечные нотации. Зато каким великолепным он был музыкантом! Играл на кеменже просто виртуозно! Музыку на свадьбе обеспечили он и братья жениха, которые поочередно играли на гармошке.

Со стороны невесты были: вся ее семья, родственники, друзья братьев, ее подруги, сестра с мужем, семья Харитониди, с девятого поселка приехали, тетя Кица со своим уже взрослым, чуть дородным сыном Михаилом, семья Хрисаны-Ксеносолцы и все соседи, всего человек сто пятьдесят, не считая зевак, которые стояли вокруг двора и глазели на происходящее и которым периодически подносили кружки с брагой.

Гармошка играла беспрерывно. Играл, в основном, брат Саввы – чечен, и сам Савва, важный и нарядный, в аккуратно выутюженном черном поношенном полушерстяном костюме, несколько раз сам брал гармошку в руки. Играл он действительно хорошо: увлеченно и от души. Гости выкрикивали ему слова похвалы, пока он гордо шествовал к своему почетному месту. Несколько раз играли зажигательную греческую музыку вместе: жених на своей гармошке и его дядька на кеменже. Народ свистел, притопывал, куражился. Невозможно было удержаться и не пуститься в пляс. Танцевали все: и стар, и млад. Гости одобрительно хлопали и требовали еще.

Особенную изюминку свадьбы составило присутствие здесь четы Власиных, приехавших из Караганды. Анастасия Андреевна, обычно стеснявшаяся своего таланта, ради своей кумы на этот раз не отказывалась петь. Может, впервые ее красивый глубокий голос услышало такое количество людей. Своей красотой она почти затмевала саму красавицу – невесту. Гости хлопали в ладоши и просили ее спеть еще и еще. Как всегда, это случалось, многие мужчины скрыто или откровенно пялили на нее глаза. Савва тоже был среди них. Он видел ее раньше, но услышал, как она поет впервые. «Вот это женщина!» – восхитился он. Посмотрел на рядом с ней сидящего мужа. Этого милиционера он тоже знал, более того, последняя Саввина подружка, с которой он распрощался перед самой своей свадьбой, поведала среди прочих осакаровских сплетен и про приключения симпатичного лейтенантика с женщинами подобными ей. «Ничего себе! Неужели и таким женщинам изменяют?» – удивился Савва. Он вспомнил, как за день до свадьбы, в получасовом разговоре, его красивая и, как ему показалось, суровая невеста успела предупредить его, что не потерпит измены: «Если узнаю, – сказала она, – пусть у меня будет десять детей, я тебя все – равно брошу. Точно также, если поднимешь на меня руку». Слова прозвучали так решительно, что Савва категорически понял, что так и будет и убоялся. Подумал, ну раз так – придется быть верным мужем. А почему бы и нет? Хотя многие молодые женатые парни гуляли направо и налево. Теперь ему лично это ни к чему. Да и, по правде сказать, не любил он это дело по одной причине: все это было не чистоплотно. А он ведь еще тот чистюля! Если его горбатый нос унюхивал запах женского пота, его начинало поташнивать. Противно все это. Другое дело – чистенькая домашняя жена,