Птичий отель - Джойс Мэйнард
Так продолжалось две недели. Поначалу Райя оставалась с Алишей в комнате, но потом решила, что ребенку будет полезно послушать пение птиц, впитать местную природу. И еще они подолгу смотрели на вулкан – впрочем, Райя по большей части любовалась Алишей, лицо которой уже никогда не сможет забыть. Ах, эти бусинки карих глаз, черный вихор на голове и ямочка на подбородке – единственно, чем девочка отдаленно была похожа на своего отца, и этого достаточно.
Кто-то сказал Райе, что мать Алишы была итальянкой. Поэтому Райя стала петь для нее единственную известную ей песню с нотками итальянского, That’s Amore[163], – под нее когда-то, будучи старшеклассницей, она танцевала со своим парнем в Ломпоке[164]. Песня в основном была на английском, но в самой мелодии действительно было что-то итальянское. Особенно был хорош куплет про amore. Распевая «Динь-динь-динь, есть для радости много причин – вита белла[165]», Райя щекотала пяточки Алиши, и, хотя голос ее никак не напоминал голос Дина Мартина, Алиша все равно улыбалась. Говорят, младенцы не способны улыбаться, но видели бы вы Алишу.
Самым трудным для Райи было совместить уход за малышкой с зарабатыванием денег. Даже когда Алиша не сосала соску и не пила молоко из бутылочки, она привыкла оставаться на руках у Райи. Стоило той положить ребенка рядом, чтобы заняться вязанием, как Алиша сразу же начинала плакать.
У Райи уже почти закончились деньги, и нужно было что-то придумывать. И тут, на счастье, подвернулась Кларинда. Увидев малышку, она сразу же попросила разрешения подержать ее. Вот так все и уладилось: теперь Райя могла спокойно вязать крючком топы, которые шли на ура у девушек-хиппи, любящих оголять животы. В лучшие из дней Райе удавалось продать по пять, а то и по восемь топов.
Еще две недели назад, оказавшись в Эсперансе, Райя и представить не могла, что на ее попечении окажется младенец. Но чего только в жизни не бывает. Поскольку денег, чтобы расплачиваться с Клариндой, у Райи не было, она связала ей школьную сумку, а потом юбку, а потом еще и шляпку. Кларинда не знала английского, Райя – испанского, но их объединяла любовь к малышам.
Райя больше не нуждалась в ветоши, купив на рынке у молодой мамочки пеленки и шаль для переноски Алиши. Девочка находилась на ее попечении вот уже больше месяца, пора было серьезно поговорить с Вейдом. Поэтому, придя днем в ресторан, она села и стала ждать. Пока ребенок тихо сопел в слинге, уткнувшись носом в Райю, та молча наблюдала, как вокруг бегает и суетится персонал, подметая полы, расстилая свежие скатерти и расставляя вдоль стен клетки с кроликами. Где-то на кухне плакал Матео. С Алишей такого вообще не случалось, да и с чего бы? Райя почти никогда не спускала ее с рук, а теперь еще подоспели в помощь слинг и Кларинда. Ребенок просто переходил из одних любящих рук в другие. Не удивительно, что она все время улыбалась.
Наконец появился Вейд.
– Как посмотрю, вы поладили друг с другом, – обратился он к Райе, устроившейся спиной к клеткам с кроликами. Матео продолжал реветь.
– Мальчишка не затихает ни на минуту, – пожаловался он. – А вы-то что делаете, что она у вас молчит?
Райя могла бы объяснить этому отцу, что всегда держит Алишу под сердцем, чтобы та слышала его биение. Но это была слишком личная информация, слишком сокровенная, чтобы делиться ею с этим человеком. Интуиция подсказывала, что не стоит показывать, насколько сильно она хочет получить Алишу, на что требовалось согласие Вейда.
– Она легкий ребенок, – просто ответила Райя. – С ней вообще никаких хлопот.
– У вас есть дети? – поинтересовался Вейд. До сих пор никого не интересовала жизнь Райи, что вполне ее устраивало.
– Нет. У меня никогда не было детей.
– Наверное, сейчас уже поздновато озаботиться этим, – бесцеремонно заметил Вейд, отхлебывая пиво из кружки.
– Если хотите, я могу и дальше присматривать за вашей девочкой, – осторожно вставила Райя. – Мне нравится в Эсперансе, так что думаю остаться тут надолго.
Из Штатов Райе должны были переслать кое-какие деньги, и тогда она смогла бы снять небольшой домик, о чем и сказала Вейду.
– Заберу туда Алишу и буду за ней ухаживать, – прибавила она. – Для меня это не составит большого труда.
– Вы это серьезно? – хмыкнул Вейд. – Вам нравится менять грязные пеленки и терпеть детский плач?
– Мне это не в тягость, – ответила Райя и затаила дыхание в ожидании ответа.
– Что ж, я не возражаю, – сказал Вейд. – Если честно, прямо гора с плеч. Мне и с одним-то ребенком не управиться, что уж говорить о двух.
Он открыл бумажник и положил на стол деньги.
– Вот, в порядке материальной помощи.
Она посмотрела на деньги – там было не менее десяти купюр по сто гарса. А она-то всю неделю перебивалась арахисовом маслом и галетами. На завтрак, обед и ужин.
– Спасибо за заботу, – сказала Райя. – Но у нас все хорошо. Я хорошо зарабатываю на вязании. Лучше приберегите эти деньги для мальчика, – прибавила она, – прекрасно понимаю, что Матео не от голода плачет. Ребенку просто не хватало внимания. Но с Алишей такого не произойдет.
65. Макраме и младенец
И Райя сняла домик, совсем крошечный, но ведь Алиша тоже была крошкой, и для сна им вполне хватало одной постели на двоих.
– Я постоянно думаю о том, как много месяцев она провела в мамином животике, – поделилась со мной Райя. – А рядом с ней, свернувшись клубочком, лежал Матео. Должно быть, ей теперь одиноко без него.
Но Алиша вовсе не грустила и была лучезарным ребенком. Я частенько видела их на рынке: натянув на заборе леску, Райя развешивала на ней свой товар, а Алиша сидела у нее в слинге, а позднее – в импровизированном манеже (циновка, огороженная идеально гладкими досками, чтобы ребенок не занозил пальчики). И почти всегда дитя улыбалось.
В Эсперансе всегда много маленьких детей, и на них можно вдоволь насмотреться, следуя по единственной дороге (она же торговый ряд), что ведет от пристани до двух основных достопримечательностей, а именно – католической церкви и баскетбольной площадки (футбольное поле находилось немного в стороне). Так что Райя была
