Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник
– Это – случайность, – сказала Тамара. – Совпадение. Ты психологически была настроена на встречу. У тебя взгляд был зовущий, оттого он к тебе и подошел.
Зиночка приоткрыла дверь и прошептала, что главный редактор просит к нему зайти. Второй раз вызывает. Тамара наскоро попрощалась с Алиной и побежала на зов начальника.
Когда она вернулась с работы, Сережа был уже дома и счастливая Светка стояла перед зеркалом в одних трусах и надевала кимоно, сверяясь с длинной инструкцией, напечатанной по-английски. Тамара хотела спросить его про командировку, но не утерпела и тут же выложила все, что было с четверга.
Сережа изумился. Сказал, что новую пару нужно пригласить на ужин и что его лично сам факт предательства Алиной естественно-научных ценностей совершенно не беспокоит. В сущности, «венец безбрачия» звучит не хуже, чем «легкая сексуально-социальная дезадаптация». Тамара обрадовалась неизвестно чему и поцеловала мужа.
– В сущности, – сказала она, – если Платон мне друг, то истина тут вообще ни при чем.
Она полюбовались Светкой в кимоно, закрутила вокруг ее животика трехметровое оби, закрепила его на спине английской булавкой и пошла на кухню разогревать ужин.
Ювелирный магазин
Лиза проснулась среди ночи в слезах и с отчаяньем осознала, что ей уже тридцатый год. Мысли стали метаться от одного предмета к другому, и куда ни кинутся – всюду катастрофа. Жизнь почти закончена, а она бездетна и бесталанна. И даже заболеть не вправе, потому что матушка только ею и жива. Она села на кровати и, как научил папенька, глубоко вздохнула три раза. После третьего выдоха, особенно медленного и спокойного, дрожь в руках унялась. Не включая электрического освещения, накинула на плечи шаль, прошлась босиком по ковру спальни и устроилась в кресле. Теперь по методике следовало разложить свои тревоги на составляющие – как в физике Краевича разлагают результирующую силу по двум перпендикулярным направлениям.
Тридцать лет – и что? Не молода, конечно, но ведь годы эти прожиты прекрасно, так ведь? Лёшеньку любила. Замужество имела самое счастливое. Только последний год, как Господь прибрал Алексея скоротечною чахоткою, а после похорон папенькино сердце не выдержало – ну, да об этом что уж теперь… Об этом она уже полгода не плачет. Жить надобно. Дело семейное вести, за хозяйством надзирать, маменьку навещать. Так что она себе положила плакать только в церкви и на кладбище.
Теперь второе – бездетность. Может, оно и лучше, что не родилось дитя, которому суждено жить сиротой. Кем бы она была, кабы папенька не учил ее всему, не объяснял бы мир и себя самое, не поддерживал и не образовывал? Страшно подумать. А раз так, значит, то, что она есть теперь, не так уж и дурно. Гимназию закончила с золотой медалью, а по рисованию так и первый приз Академии художеств для женских гимназий получила. Ювелирному делу обучена не хуже других мастеров. Огранкой камней, конечно, не занимается, зато за гравированными ею вещицами заказчики иной раз приезжают из самого Петербурга. И управление семейным ювелирным заведением поставлено не худо. Грех жаловаться – финансовые дела в полном порядке. С банком отношения вполне безмятежные. Так что если встретится мужчина, за которого можно пойти замуж, то не важно, какого он будет достатка. Портсигары, брошки да часы семью прокормят. Другое дело, что после Лёшеньки сыскать человека, за которого захочется под венец, совсем непросто. Но ребеночка родить необходимо. А если бы успела, то и двоих… Еще лет пять или восемь у нее есть. Хорошо бы инженера-путейца с карими глазами. Или доктора… на крайний случай гимназический учитель. Только не латинист, конечно, а по физике и математике…
Эти мысли заставили ее еще повздыхать, а там уж забраться в постель и заснуть почти безмятежно.
Когда Настя разбудила в девятом часу, она хоть и чувствовала, что проспать может до обеда, но встала и занялась умыванием как ни в чем не бывало. Надела новый корсет, велела затянуть как следует. Платье выбрала зеленое, под цвет глаз, Лёшенька говорил, что она в нем особенно хороша. Волосы Настя убрала хозяйке по своему разумению – можно довериться ее вкусу. Не торопясь, выпила кофе, горячий бублик разрезала пополам, намазала маслом, умяла до последней крошки и почувствовала, что готова начать всю круговерть повседневных забот. К десяти, как заведено, подошла к магазину. Полюбовалась новой вывеской: «Всѣмъ сестрамъ по серьгамъ». Иные упрекали, что несерьезно – дескать, солидному делу нужно и название не легкомысленное. Но Лиза держалась уверенно – двадцатый век начался. И репутация у заведения хорошая. Вряд ли кого остановит красивая, золотом по зеленому стеклу, забавная надпись. Тем более внизу помельче шрифтом твердым без завитушек указано: «Гордеев и дочь».
Посетителей в такую рань еще не было, так что приказчик полировал прилавок и застекленные витринки красного дерева. Федор Кузьмич в мастерской вставлял камушки в брошь в форме скрипичного ключа – его любимые изделия, которые и расходились прекрасно. Всякой барышне кажется, что она играет, как Рахманинов, и поет, как Патти, так что скрипичный ключ в подарок, а тем более усыпанный бриллиантиками, любая примет с удовольствием.
Елизавета Прокофьевна пожелала доброго утра обоим, прошла в свой кабинет и занялась бухгалтерией. Что говорить – папенька не ошибся, когда продал наследственную лавку на Гороховой и построил по своему проекту магазин в Сестрорецке. Мама не соглашалась уезжать из Петербурга. Плакала и твердила, что они разорятся. Родители ужасно и на этот раз окончательно поссорились. Отец не стал продавать квартиру в Петербурге, а просто купил милый домик в Сестрорецке, куда и переехал с дочерью, как только она закончила гимназию. На Гороховой покупателей, конечно, больше. Зато в Сестрорецке они одни. И отдыхающие курорта, соскучившись, непременно заглянут к ним. А многие и по второму разу с букетиком ландышей для хозяйки по весне или хризантем осенью.
Приветливость у Лизы самая натуральная, и если не очень занята, то поболтать с образованными людьми – ее первое удовольствие. Так что туалеты на ней всегда по моде и корсеты из Парижа. И это не прихоть, а, как говорят побывавшие в Американских Штатах, just business. Никогда порядочный человек не позволит себе несколько раз войти в магазин и ничего не купить. Дамы, конечно, могли бы, но соблазняются прелестными
