Непостоянные величины - Булат Альфредович Ханов
– Роман Павлович, вы знаете, куда делся Артур Станиславович? – спросил Исхаков.
– Думаю, у него были причины уйти, – сказал Роман. – Куда и зачем, нам неизвестно. Не будем гадать.
Директор дал установку раз в неделю заниматься с отстающими во внеурочное время. Роман рассудил, что с восьмиклассниками номер не прокатит: предложение подучить материал после уроков они проигнорируют, а в случае уговоров пожалуются родителям, которые горазды поднимать бурю при малейшем намеке на ущемление их прав. Так что из отстающих Роман обычно оставлял шестиклашек, Хаирзянова и Кирилу Петровича, Титову и Сумарокову. В общем, всех тех, кому разрозненные дополнительные занятия помогали не больше йода при переломах и травяных настоев при пневмонии.
Однажды компанию учителю составил Кирила Петрович без одноклассников. Роман повторил с ним род существительных и определил упражнения для самостоятельной работы. Пока Кирила Петрович страдал над ними, Роман мучился с проверкой тетрадей. Сосредоточиться не удавалось, поскольку шестиклашке постоянно требовалась скорая лингвистическая помощь. Как недавно выяснил молодой специалист, в татарском языке категория рода отсутствовала, поэтому задания на эту тему вызывали у деревенского мальчика закономерные трудности.
– Что такое топь, Роман Павлович? – спросил Кирила Петрович.
Из-за акцента «Павлович» выходило как «Павловищ».
– Топь – это болото, Алмаз. Третье склонение, женский род.
Школьник старательно зафиксировал услышанное в тетради.
– Вы были на болоте?
– Если честно, никогда, – сказал Роман.
– А в деревне?
– И в деревне не был.
– Обязательно бывайте, – посоветовал Кирила Петрович. – У нас в деревне большая болото. Мы на тарзанке прыгаем.
– Здорово.
– Еще я люблю мопед, – сказал ученик. – Мне брат свой дает. Иногда. Он сам быстро едет. Ву-у-у-у-ух! Очень быстро. Мне нельзя так. В деревне собаки лают, когда он на мопеде едет.
Судя по горящему взору, паренька захлестнули светлые воспоминания. Забавней всего, что их пробудило не печенье, а самое что ни на есть родное болото, в прямом смысле этого слова.
– Еще мы ходим на поле. Один раз там ветер дул. Облака стали другие. Темные. Мы бежали. Я упадал и повернулся на спину. И наверху, в небе, я увидел лицо… – запнулся Кирила Петрович. – Ходаем йозен кюрдем. Как по-русски будет?
Роман пожал плечами.
– Кюктэ гомер итэ. На небе живет, – объяснил школьник.
– Бога увидел?
– Да! – обрадовался Алмаз. – У него большие глаза и борода из облаков. Он так в меня посмотрел!
– Ничего себе. Страшно было?
– Страшно! А утром, уже потом, я увидел, как солнце через облака идет. Как будто через дырки протыкает.
Роман догадался, какое природное явление имеет в виду Кирила Петрович. Кира утверждала, что оно именуется сумеречными лучами. Золотистые потоки устремляются вниз сквозь пробоины в тучах, пронзая их, словно десяток мощных прожекторов. Зрелище и правда магическое.
– Не забывай про упражнение, Алмаз, – сказал Роман.
Не успел он проверить и две тетради, как Кирила Петрович снова принялся за сбивчивое повествование.
– Мой брат не любит, когда курют, – сказал он. – Один мальчик в деревне курил. Мой брат бросил его сигареты и избил.
– Сурово, – сказал Роман. – Я тоже не в восторге от этой дурной привычки. Особенно когда курят девушки.
– В 8 «А» все девочки курют, – сказал Кирила Петрович.
– Неужели все?
– Все. У них тут штаб есть. Они там курют и пьют пиво.
Роман подавил в себе желание поинтересоваться, что школьники подразумевают под штабом и где он размещается.
– Ладно, возвращайся к заданию, – велел Роман.
– Ашер тоже с ними ходит, – сказал Кирила Петрович. – Вы в «Фикс прайсе» были?
– Это магазин через дорогу? Где все по сорок три рубля?
– Да, Роман Павлович. Там камер на самом деле нет. Ашер и 8 «А» в «Фикс прайсе» пиво и чипсы воруют. В портфель кладут и уносят.
Похоже, Кирила Петрович был не прочь заделаться доносчиком, на добровольной основе поставляя отборный компромат на учеников. Роман опять поборол искушение выведать, какие тайны скрывает будничная жизнь его подопечных. Во-первых, Кирила Петрович увлекся нечистым и небезопасным занятием. Во-вторых, пущай секреты остаются секретами. Окутанными мраком.
– Алмаз, тебя упражнение заждалось, – напомнил Роман. – И еще. Ты больше никому о штабе и о «Фикс прайсе» не рассказывай. Чужие тайны выбалтывать нехорошо. Да и Эткинд тебе спасибо не скажет, если узнает. Тебе ясно?
– Ясно, – сказал Кирила Петрович и уткнулся взглядом в учебник. – Что такое воевода?
Он вроде не обиделся на учительскую реакцию и продолжил определять род существительных.
Целый вечер Романа преследовала строчка «Людей неинтересных в мире нет».
Письмо № 5
От кого: Зимовьева Грустяна Тоскановича, город Льдов, улица Сверхурочная, дом 5, квартира 55, 634634
Кому: Вершинину Бубну Костровичу, город Пещерск, улица Шаманова Духа, дом 0, квартира 0, #^%*@&
Я не поздравил тебя с Новым годом, и зря. Ты трепетно относишься к этому празднику и, как и многие девушки, закупаешься подарками для родни и друзей. Нередко на последние деньги. Кстати, футболка с кенгуру при мне. В Казани.
Вовсе не уподобляю тебя «многим девушкам», как ошибочно можно подумать по первому абзацу. Само собой, не имеется в виду, что составлять с ноября списки и запасаться новогодними подарками – неотъемлемая часть женской натуры. Скорее, речь о культурной привычке, сложившейся в определенном социоэкономическом климате.
Так вот.
С днем рождения тебя, Кира. Это поздравление – никакая не компенсация за Новый год. Любое пожелание при данных обстоятельствах обрело бы комический окрас, поэтому без пожеланий. Пусть это будет свидетельством того, что я помню. Я помню все, что происходило с нами, но боюсь об этом говорить.
Не хотелось бы обрывать письмо на этих словах.
Опять о буднях?
Больше недели по дороге в школу и обратно я сталкиваюсь с социальным плакатом из серии «Все равно?!». Большие буквы на белом фоне билборда наставляют на дидактический лад: «Честность. Что это? Расскажите вашим детям».
Не то чтобы я категорически против социальной рекламы. Меня расстроил посыл именно плаката о честности. По моему скромному мнению, дети гораздо лучше осведомлены насчет честности. Я не идеализирую детей: маленькие стервецы врут напропалую. Как дышат, если ты понимаешь. Мне раз тридцать за урок приходится пресекать ложь – примитивную, неуклюжую, безликую. Дневник забыл, тетрадь потерял, в туалет надо, будильник сломался, электронный дневник с домашним заданием заблокирован. Такая ложь примитивна потому, что дети четко различают грань между правдой и неправдой. Их легко вывести на чистую воду. Даже если ребенок сталкивался с потерей родных и с предательством, он врет неумело, несообразно своему исключительному опыту.
На некотором этапе происходит щелчок, и представления о правде эволюционируют.
