Адвент - Ксения Сергеевна Букша
– У меня нет машины. Живу тут недалеко.
– А-а, – проникся хипстер. – Ладно! Удачи тогда!
Костя взвалил ёлку на плечо, поискал баланс и побрёл прочь с острова, через мост, по Писарева и дальше, мимо обоих ёлочных базаров. Мороз жёг мочки ушей, не прикрытые чёрным беретом, пробирался под штаны и пальто. Несколько раз он отдыхал, свалив ель рядом с собой, и всякий раз удивлялся, как же ему не жаль шести тысяч. А ему было их совсем не жаль.
Наконец Костя достиг последнего ёлочного базара, прошёл мимо последних домов Союза Печатников и вышел на Квадрат. Аня и Стеша гуляли. Увидев Костю, Стеша раскрыла рот и замерла.
– Это наша ёлка? – переспросила Аня. – Это ты купил?
– Ну, в общем, да, купил, – тяжело дыша, ответил Костя. – Ёлка, в общем. Да.
– А, э-э… – сказала Аня. – Тебе не тяжело?
– Норм, – сказал Костя. – Поможешь?
Пауза между вопросом и ответом длилась чуть дольше, чем пауза между частями кантаты в исполнении каких-нибудь аутентистов, то есть совсем недолго, но всё же столько, чтобы состояться и быть отмеченной как пауза. Стеша задрала голову, но ничего особенного на лицах родителей не увидела.
* * *
– Итак, – сказал Гольденфаден, – начнём наш семинар, участники которого находятся в совершенно разных агрегатных состояниях. Как вы можете видеть, мы с Костей находимся в так называемой реальности, но в состоянии скорее газообразном…
– Так как мы в бане, – уточнил Костя.
– Третий участник, Олег Каждан, мысленно с нами, но сейчас он в Канаде. Ну а четвёртый участник, Веро… Но это не так уж важно, потому что мы собираемся говорить о множестве поставленных, но не решённых проблем. Не о конкретных, разумеется, проблемах, а об их множестве как о проблеме, о множестве проблем как о проблеме как таковой. Такая вот метазадача перед нами стоит, очень интересная метазадача.
– Кто ставит проблемы? – высказался Костя.
– Проблемы стоя́т без нашего участия, и о некоторых из них мы ничего не знаем, – сказал невидимый Каждан. – Дайте веник.
Гольденфаден поднялся на ноги, ошпарил веник из ковша и протянул невидимому Каждану, а затем поддал парку, выплеснув воду на камни. Кто-то закашлял.
– Вообще отношение количества поставленных проблем к не поставленным, но существующим всегда меньше единицы, – сказал Костя. – Так же как и отношение решённых к поставленным.
– Время надо убрать, – предложил Веро. – Для наших целей нет разницы, в какой момент проблема была поставлена и будет разрешена. Мы рассматриваем произвольный момент времени.
– Понятно, что сначала проблемы как бы «нет», потому что она не поставлена и существует латентно, потом она, возможно, «есть», потому что её поставили, а потом её решают, и она исчезает, – сказал Гольденфаден. – Множество не поставленных проблем – неразрешимое.
– Может, вообще не рассматривать решённые и не поставленные проблемы? – предложил Каждан. – Так будет проще, – в руке у Кости появилась запотевшая бутылка канадского пива. – Олег, спасибо.
– Это вам проще, – подал голос Веро и заржал. – Не поставленные проблемы, решённые проблемы… Какая разница? Если по умолчанию убрать время…
– Хорошо, давайте уберём, – согласился Костя.
Время убрали, и дискуссия сразу расцвела. Каждан поил их пивом, Гольденфаден поддавал пару. Наконец Костины мысли расплавились настолько, что перестали быть мыслями, и он заметил, что в последние несколько минут свой монолог длит один Веро. Прикрыв глаза, Костя увидел в пару, как он ходит у доски, постукивая по ней маркером, и пишет, иллюстрируя и формализуя свои рассуждения. Выходило, что искать надо не количество, а ожидаемое количество проблем; само количество легко находимо в любой момент с помощью big data, а уж из позиции Веро их и вовсе не представляет труда обнаружить и пересчитать. Но гораздо интереснее понимать, что вообще может, а что не может являться проблемой.
– Иными словами, – заключил Веро, – я предлагаю рассматривать не-проблемы. И потом, исключив их, найти всё, что в принципе с ненулевой вероятностью проблематизируется, – Веро замолчал, и Костя открыл глаза.
Они сидели в предбаннике, на диване. Гольденфаден, кажется, спал или просто находился в глубоком трансе. Костя чувствовал во всём теле приятную слабость, как обычно после бани.
Он встал и распахнул дверь в коридор. Там светили неяркие лампы. Народу не было: они с Гольденфаденом любили париться по ночам, в два-три часа ночи, когда, кроме них, охотников до бани уже не оставалось.
– Скучно с вами, – сказал Веро в отдалении.
– А без нас? – спросил Костя.
Веро было заржал, но смех его прервался неожиданно быстро, как будто кто выключил.
* * *
По чёрному небу над городом плыло маленькое светло-серое облако. Костя вернулся домой около семи утра. Осторожно повернул ключ в замочной скважине. Внутри было тепло. Горели ночники. Пахло ёлкой. Аня и Стеша спали. Костя на цыпочках прошёл на кухню, стараясь не издавать ни звука. Окна напротив все были темны.
Спать Косте не хотелось, а ставить чайник он не решался. Он сел за стол рядом с ёлкой, на которой огоньки не горели, и стал просто сидеть, полагая, что вскоре его начнёт клонить в сон, и тогда он приляжет рядом с Аней и уснёт. Но случилось иное: Стеша во сне почувствовала перемену, заворочалась, открыла глаза, села.
– Привет, пап, – сказала она хриплым шёпотом. – Сейчас утро или вечер?
– Утро, – сказал Костя одними губами.
Стеша обрадовалась, вылезла из постели и прошлёпала к Косте. Залезла на колени.
– У тебя холодные штаны, – прошептала она. – А уже можно последнюю шоколадку? Ты работаешь?
Костя приложил палец к губам и помотал головой.
– Почитай мне книжку, – попросила Стеша. – Из новых, которые летом привёз.
Летом Костя побывал в родном городе и привёз для Стеши стопку детских книг, которые сохранились ещё с родительских времён.
– Давай, только очень тихо, – предупредил Костя.
Он наугад нашарил книгу. Стеша и Костя кое- как разместились у стола под ёлкой. Костя достал фонарик.
– Эта история, – вполголоса прочёл он, – начинается… – и Костя остановился.
– Ага, я слушаю, – после небольшой паузы тактично поторопила его Стеша.
Костя обычно останавливался, если Стеша отвлекалась, вот и здесь она подумала, что, возможно, он хочет более полного внимания; но дело было не в том.
– Погоди, – сказал Костя. – Сейчас. Минутку.
Он смотрел на прямоугольник шероховатой, пористой, пожелтевшей бумаги, на котором шариковой ручкой было написано: «Киска! Позвони после пяти, хочу завтра
