Кафе на острове Сен-Луи. Родственные души всегда находят друг друга - Сабрина Филипп
Разговор нас сблизил, что сказалось на нашей игре.
Вскоре после этого я пришла к Дара́, и она сказала:
– Есть мужчина, который обратил на тебя внимание, он тебя хочет. Высокий шатен.
– Ты прекрасно знаешь, Дара́, это невозможно. Ты знаешь, кого я жду…
– Это ты говоришь, что невозможно. Это ничего не изменит. Нужно развлечься, дорогая, такова жизнь.
– Да не хочу я развлекаться.
– Ба, – произнесла она, как обычно закатив глаза, – вот увидишь, вот попомнишь.
Две недели спустя мы договорились встретиться в воскресенье в сквере, чтобы порепетировать. Мы, конечно, были любителями, но педагог ясно дал понять, что не собирается тратить время впустую, и чтобы добиться прогресса, нужно все время повторять текст, совершенствоваться.
После двух часов непрерывной декламации роли я пригласила его к себе на ужин. Я знала, что он стеснен в средствах и не может пригласить меня в ресторан. По дороге он купил бутылку вина.
Когда я готовила макароны на своей маленькой кухне, мой взгляд задержался на его мускулистой руке, потом на торсе. Он закатал рукава рубашки, был загорелым и казался расслабленным, почти привлекательным. Неожиданно для себя самой я почувствовала желание, плотское желание прикоснуться к нему. Но осеклась.
Мы поужинали, поболтали, было поздно. Когда бутылка опустела, он спросил:
– Мне уходить домой или я буду спать с тобой?
Не задумываясь ни секунды, я с улыбкой ответила:
– Ты идешь домой!
– Нет, я так не думаю. Ложись, выключай свет, я сейчас.
– Почему это?
– Потому что по-другому ты не захочешь. Делай, как я говорю.
Этой ночью произошло нечто невероятное, как, собственно, и в последующие. Мое тело, полностью утратившее себя за долгие месяцы, проснулось от его ласк. На первый взгляд такой мягкий человек в постели оказался безумно страстным. Он угадывал мои желания задолго до того, как я сама их осознавала.
Ненасытный любовник, он был со мной до рассвета и доставил мне удовольствие как никто другой.
Приходил вечером, иногда поздно, а уходил утром, не прося ничего, кроме кофе. Это отступление от правил не уменьшало ни ожидания, ни страданий, однако дарило успокоение по ночам.
И все же однажды, когда мы смеялись и пили вино, восхитительная легкость момента заставила меня сказать, что тот, кого я жду, вернется и с того самого дня мы больше не увидимся.
– Ты думаешь, что будешь жить с ним? – наивно спросил он, хотя на самом деле это был далеко не наивный вопрос.
– Нет.
– Что тогда? Какие у тебя планы на ближайшие годы? Ты собираешься всю жизнь оставаться одна?
– Не знаю.
– Ты собираешься покончить с собой?
– Не знаю.
Он взял меня за плечи и посмотрел в глаза.
– Я не знаю, кто он для тебя, но ты должна жить. Ты меня слышишь, ты должна жить.
И взял меня за руку. А после занялся со мной любовью, снова; отдых от мучительных мыслей, душа на смятой простыне. Я поняла, что умею владеть телом так же, как оно владеет мной, мы могли сливаться воедино.
Итак, скрипач, писатель и любовник – все трое донесли до меня одно послание перед его возвращением. Ибо лето прошло, и вернулся он».
21
Отсрочка
А вдруг мы встретимся с тобой в последний раз…
«Да, он вернулся. Однажды утром меня буквально подбросило на кровати. Я знала: он здесь. Была уверена. Во сне я видела, как он идет по парижской мостовой. Я бросилась в наше кафе. Конечно же, его там не было. Поэтому побежала к его дому и заметила, что окно и ставни открыты. Он вернулся.
Я бродила по улицам, опьяненная радостной мыслью, что он здесь.
Он рядом.
Я знала, он не позвонит, а однажды утром придет в кафе на острове, чтобы увидеться со мной. Именно так мы и встретимся.
Поэтому ждала следующего утра, потом следующего, и снова следующего…»
Она рассказала об ожидании, долгом, слишком долгом ожидании, истощившем мечты. Об усталости, надежде, медленно сочившейся сквозь похожие друг на друга дни. Каждое новое утро сулило встречу, но вероятность таяла с каждой секундой. И снова назад, снова на мост, в последний раз оглянуться. Может, завтра, бесконечные вечные «завтра», месяцы, напичканные под завязку одинаковыми «завтра». Подождать еще…
Потому что на другом берегу реки был мужчина, которого она теперь знала. И пока она ждала, то садилась, то вставала, считала секунды, вертела головой на звук шагов утренних прохожих, подносила к губам чашку кофе, пока напиток стекал по ее горлу, пока она постепенно смирялась с тем, что никто не пришел, он, наверное, просыпался, просыпался и потягивался на своих белых простынях. А может, спал, свернувшись калачиком, как ребенок? Теперь она знала, как он спит. Когда он вставал, шаги эхом отдавались в длинном темном коридоре. Взъерошенные волосы спадали на ворот расстегнутой рубашки. Полузакрытые глаза щурились от света. Он шел по длинному коридору, слегка наклонив голову. Пританцовывал, поскольку был в хорошем расположении духа, и даже иногда насвистывал. На другом берегу реки переодевался мужчина. В той комнате, где на стенах висели восточные ковры, куда свет проникал случайно, без приглашения, он надевал свободные брюки и застегивал неглаженую рубашку. Собирался надеть солнцезащитные очки, он всегда предпочитал прятать за линзами широко распахнутые глаза. Выглянув на балкон, понял, что еще тепло и он не замерзнет. Искал ключи на заваленном столе и быстрым шагом направлялся к двустворчатой бордовой двери. На той стороне реки из старого лифта вышел мужчина и пошел на бульвар. Он решил выпить чашечку кофе в кафе через дорогу, может, даже две. Он никуда не опаздывал, а к ней опоздал на целую вечность.
«Я ждала, если бы вы знали как, не отрывая взгляда от моста, прямо на этом месте. Мой взгляд был всегда устремлен в эту точку, на угол. Вы видите, там, напротив, угол моста. Ждала, что появится, что его силуэт проступит на камне. Иногда ошибалась, вернее, делала это намеренно, ведь я прекрасно знала его шаги, походку, вернее, только и делала, что ходила за ним по пятам. Все эти годы, что еще оставалось?»
И ее взгляд снова был устремлен в эту точку. Я заметила, что во время рассказа она редко смотрит на меня. Казалось, просто говорит в первую очередь с самой собой. Я привыкла, что со мной
