Счастье в добрые руки - Ольга Станиславовна Назарова
Про третью собаку Миронов сказал только то, что она есть, и Сашке было неловко выспрашивать, хотя и любопытно.
Ей вообще было интересно общаться с Женей. Правда, после того как она поняла, что это один из сыновей того самого Миронова, она смутилась.
– Неловко как-то… я с ним так запросто… Нет, понятно, что мне от него ничего не надо, но, может как-то иначе нужно с ним разговаривать.
Правда, сам Миронов общался совершенно спокойно и ровно. А что? Он просто знакомый по выгулу собак.
Чуть спокойнее стало, когда Сашкин дед и Евгений подписали договор, да и вообще очень друг другу понравились.
– Редкий парень, кстати! – охарактеризовал Купчинов нового партнёра. – Ничуть не чванится, отцом не прикрывается, сам делает своё дело. Умник!
Павел Васильевич покосился на внучку. Ну, просто так покосился, что он, посмотреть на неё не может, что ли?
Сашка была задумчива, но никаких признаков девичьего смущения или чего-то в этом роде не выказывала. На том дедовское любопытство и закончилось – он Сашу любил и считал, что лезть в душу любимым людям даже из наилучших побуждений – это крайне неправильная и вредная вещь!
Слова-то, они вроде как лёгкие, а вот на территории чужой души иногда превращаются в тяжеленные и увесисто-неуместные. Такие падают вниз, как грязевые шлепки и вызывают только горестное недоумение да желание вообще закрыть душу покрепче – чтобы всякое такое не залетало.
Так что лучше подобные слова и не запускать, если точно не уверен в необходимости этого – чище и легче будет.
И он был абсолютно прав.
Да, Сашка пребывала в некотором задумчивом недоумении. Новый знакомый ей однозначно нравился. Ну как нравился – приятно с ним поговорить, он забавный, очень ответственный, да и вообще положительный во всех отношениях, но…
– Это Миронов! У него таких как я вокруг толпы бегают! – строго напоминала себе здравомыслящая Сашка. – И девушка у него есть. То есть, он с кем-то о встречах договаривается – то в театр, то ещё куда-то, я случайно несколько раз слышала. Так что, дорогая, подбери все свои зачатки симпатий, закрути в гулечку, приколи на макушке и пусть не отсвечивают! Ишь ты… романтика взыграла. Молчать! Глупости не выдумывать, гулять с Радой, дышать ровно, радоваться приятному человеку для ровного дружеского общения!
У людей бывают разные взаимоотношения с… с собой. У кого-то впереди несётся его натура – желания, порывы, страсти и прочее бурлящее и летуче-эфемерное, а сам человек послушно мчится за вот этим всем.
А у Сашки натура была дисциплинированная. Ещё бы… с такой-то бабушкой и отцом полетаешь тут!
– Вот и за это бабуле да папуле надо спасибо сказать! Иначе фигушки я бы так могла! – думала Сашка, радуясь своему развитому и крепко-купеческому здравому смыслу. – Ты ж мой хороший! – порадовалась она этому самому качеству.
– Как славно – встречаешь человека и ничего не трепещет, не страдает, не… короче, никаких дурацких чешуйчатокрылых в животе не водится!
Она погладила Раду, помахала рукой Миронову и тут сообразила, что…
– Ой, так вот у него какая третья собака! – ахнул Сашкин здравый смысл, вовремя перехватывая летучие смешинки, которые уже начали щекотать хозяйкино чувство юмора. – А ну, ЦЫЦ! Никому не смеяться, не порхаться, не летаться, в смысле, не летать, и вести себя ПРИЛИЧНО!
С этаким здоровым и воспитанным здравым смыслом, даже приникшая к груди Евгения Миронова мелкая и трепетная тоечка живым весом около двух килограмм, встречается вежливым интересом, а не неуместным хохотом.
– Привет! – Миронов, кажется, обрадовался Сашкиной реакции,
– Вот, как и обещал. Это моя третья собака. Только имя забавное… не смейтесь, называл её не я, но больше она ни на что не откликается.
– Имя… да тут вся собака сплошная забавность! Особенно на контрасте, так вообще! – подумала Сашка.
Но с мощной поддержкой здравого смысла сумела вежливо и корректно уточнить, какое же это имя?
– Манюня, – вздохнул Миронов. – Я понимаю, что имя чудное, но ничего не поделать! У нее упёртость обратно пропорциональна весу… короче, Хан и Гранд ей и в подмётки не годятся!
За время прогулки Манюня, подозрительно косящая влажными оленьими глазищами на Сашку и Раду, как-то подобрела, и решила, что ладно уж, пусть живут, она их пощадит. Перестала дрожать передней лапой, возмущенно складывать уши и грозно щуриться.
Возможно, дело было в том, что эта новая знакомая возмутительным смехом Манюню не оскорбила, а когда Женя рассказывал о том, как она у него появилась, так вообще горячо сочувствовала!
– Да вполне обычная история – ребёнку купили забаву, – невесело объяснял Миронов. – Всё щенки забавные и славные, а эти ещё и крохотные – точно, как игрушка.
– А сколько ребёнку было лет? – осторожно уточнила Сашка.
– Семь или около того, – Миронов успокаивающе погладил трясущуюся у его подбородка Манюню. – Иные в этом возрасте уже много чего соображают, а в том случае выросли только потребности захапать всё, что хочется, а всё остальное – нет, не подтянулось. Хотя, там и родители такие же. Видимо, от возраста это мало зависит.
Сашка припомнила своего брата и энергично кивнула.
– Ну, вот… купили они Манюню, а что это живое, да ещё маленькое создание, причём, и по возрасту, и по размеру, никто не подумал…
– А сколько она у них прожила? – осторожно спросила Сашка.
– Восемь месяцев. Я её выкупил, когда ей был почти год. И я вам честно скажу, с ней было сложнее всего – она истерила буквально от всего! От того, что я пошевелил рукой, от того, что рядом прошла кошка, от одного вида Хана или Гранда, от… да от всего. В Новый год, когда у нас тут фейерверки запускали, она чуть до потолка по стенке не добежала. Я никогда не видел настолько изумлённую собственную живность! У Хана пасть сама собой открылась, а у Гранда морда вытянулась и уши домиком сошлись на макушке.
– Бедная! – Сашка с горячим сочувствием смотрела на вздёрнутый крохотный носишко и понимала, что такая эмоциональность от того, что слишком много всего досталось пережить этой крохе. Слишком она была беззащитна и уязвима, мала и смешна, и в слишком жестокие и безразличные руки попала.
А ведь чувства собственного достоинства, верности и любви маленьким собакам отпущено столько же, сколько и здоровенному Хану.
– Манюня на вас прямо-таки прекрасно реагирует, – заметил Женя. – Обычно смеяться начинают или пальцами тыкать, или говорить пренебрежительно, а она этого всего абсолютно не переносит.
– Да кому бы это понравилось, – понимающе покивала Сашка, – А уж тем
