Ведьмин ресторан - Ку Санхи
– Вы нас в чем-то подозреваете?
Ложь не прокатила, и выражение лица Чухо изменилось. Несмотря на раздражение в голосе, он изо всех сил пытался контролировать свои эмоции.
– А вы посмотрите, как побелел Кирён. – Учитель был наблюдателен, как Шерлок Холмс. – Они действительно тебе помогали?
Кирёну почудилась забота в вопросе и взгляде учителя, и его сердце забилось чаще. В нем затеплилась надежда: «Быть может, учитель встанет на мою сторону, не обращая внимания на связи Чухо? Поможет мне вырваться из его мертвой хватки?»
Правда так и готова была вырваться наружу.
– Они… – раскрыл было рот Кирён.
Но тут снизу раздался бодрый голос директора, обращенный к учителю:
– Не могли бы вы подойти ко мне на минутку?
Учитель корейского языка скривился, как бы говоря: «Черт, попался», – и пошел вниз, точно ученик, которого вызывали отчитываться за неподобающий вид.
Тем временем Чухо шепнул Кирёну:
– Мы с тобой еще поквитаемся, придурок.
Шанс был упущен, и положение Кирёна только ухудшилось.
– Я хотел сказать, что вы мне помогали, – попытался оправдаться он, но это не сработало.
Кирён взглянул в полные ненависти глаза Чухо и почувствовал слабость во всем теле.
– Учитель должен подавать пример ученикам, а вы в таком виде! – Внизу директор отчитывал учителя корейского языка.
– Господин директор, я убежден, что у каждого есть право на самовыражение, лишь бы оно не вредило окружающим, – тихо отвечал учитель.
– И что, самовыражаться нужно через драные джинсы?
– Есть какая-то веская причина, по которой нельзя носить такие джинсы?
Директор схватился за лоб и раздраженно вздохнул:
– Но есть же такое понятие, как «уместность»!
– Вам не кажется, что это понятие сильно зависит от стереотипов, господин директор?
– Но ведь люди зачем-то соблюдают дресс-код!
– И с какой целью они это делают, скажите, пожалуйста?
– Чтобы проявить вежливость!
– Я думаю, что вежливость заключается в уважительном отношении к окружающим. И мне кажется, это отношение передается скорее через общение, чем через внешний облик. Я хотел бы учить детей сути вещей, а не вниманию к обертке. Я хотел бы учить их тому, что правда не всегда лежит на поверхности.
Слушая, как директор с учителем перекидываются репликами, точно мячом в пинг-понге, Кирён невольно кивнул. Ему нравились некоторые аргументы учителя и казалось крутым, что учитель не боится возражать директору.
– Дебил, ты что, на его стороне? Втюрился в него, что ли, а, извращенец? – цокнул языком Чухо, заметив, как кивнул Кирён.
Кирён густо покраснел и не нашелся с ответом.
– Западаешь на мужиков? Мы, конечно, в штаны ему не заглядывали, но чисто внешне он явно не баба.
Чухо со своими дружками принялись выдумывать гадости о преподавателе. Это было настолько непристойно и отвратительно, что любой захотел бы провалиться от стыда сквозь землю. Кирён даже не смог запомнить конкретных слов. Он хотел закричать, чтобы они заткнулись, но молчал до самого конца. Хотя он был всего лишь свидетелем, он не отличался от преступников. Кирён знал это лучше, чем кто бы то ни было, и чувствовал себя куском дерьма.
Директор увел учителя в кабинет для более обстоятельного разговора. Один из обидчиков кивнул в сторону Кирёна и спросил:
– Ну что, скинем его?
Чухо покачал головой, давая понять, что приятель сказал глупость.
– Они же нас видели. Что они подумают, если этот придурок здесь разобьется? В этот раз придется проводить его до первого этажа.
Может, они поняли логику Чухо, а может, просто были такими идиотами, что делали все, что он скажет, но, кивнув, приятели Чухо подхватили Кирёна под руки и пошли вместе с ним вниз по лестнице.
Один из них сказал:
– Считай, что сегодня у тебя удачный день, придурок.
До встречи с ними Кирён и правда думал, что день неплохой. Впрочем, отчасти они были правы. Это был примерно такой же удачный день, как в рассказе Хён Чингона[5].
Благодаря учителю – технически благодаря помощи Чухо и его дружков – Кирён смог-таки добраться до первого этажа. А вот с обедом возникли трудности. Он не мог взять поднос с едой, потому что руки были заняты костылями.
На всякий случай Кирён огляделся в поисках помощи. Все, точно сговорившись, избегали смотреть на него. Каждый боялся, что, проявив сочувствие к изгою, станет следующей жертвой хулиганов. В итоге Кирён ушел из столовой голодным. Он был расстроен, но не злился на других ребят. Он не мог их винить: ведь, когда оскорбляли учителя корейского, он был в такой же ситуации и не мог ничего с этим поделать.
Покинув столовую, он перешел к плану Б – отправился в магазин. Только на кассе он сообразил, что не взял с собой денег. Теперь оставалось только вернуться в класс. «Что ж, буду думать, что это тест на терпение и выносливость». Чувствуя себя полным неудачником, Кирён стал подниматься вверх по лестнице.
Когда Кирён добрался в класс, до конца перемены оставалось десять минут. Он запыхался, рубашка намокла. Задыхаясь, он направился к своей парте и тут заметил, что на ней лежат сэндвич и молоко. Сердце его забилось чаще.
Кто? Кто же это? Кирён огляделся. Одноклассники были заняты друг другом, делая вид, что ничего не замечают. Тут он понял. Они все сочувствовали ему, хотя и не показывали этого. Да, они боялись проявить смелость, опасаясь, что станут следующей мишенью, но они не были чудовищами, как Чухо. На сердце у Кирёна стало тепло, в глазах защипало. Он очень хотел пить, поэтому, сев на свое место, тут же открыл молоко и сделал глоток. Сделав второй, он поперхнулся. Кислое. Кирён взглянул на упаковку. Две недели, как просрочено.
– Что такое? Невкусно? – Чухо уселся на стул перед его партой.
– Оно скисло…
– Пей давай. И сэндвич ешь. Чтобы ни крошки не осталось.
Кирён повиновался. Он открыл упаковку. Два куска белого хлеба без корочки и сливочный крем между ними. Срок годности истек почти месяц назад. Спасибо консервантам, на вкус сэндвич был еще ничего. Правда, с краю зеленело пятно плесени.
– У тебя десять секунд. Поторопись. – Судя по лицу Чухо, он просто умирал от веселья.
Кирён запихнул в рот остатки сэндвича.
– Ты, наверное, пить хочешь. Попей молочка.
Чухо зажал Кирёну нос и стал заливать молоко ему в рот. Кирёну нечем было дышать, поэтому он выдержал мерзкий вкус, но организм, знавший, что в него вливают что-то вредное, отвергал молоко и пытался вытолкнуть его обратно.
– Если стошнит – ты труп.
Кирён молился, чтобы желудок
