Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

Анастасия Андреевна чуть пригнулась, чтоб поддеть коромысло, оно прочно улеглось ей на плечи. Сделала шаг, отворачивая от него лицо. Он смотрел неотрывно, ловя каждое ее движение. Еще два шага и она поравнялось с ним. Сейчас пройдет мимо. Он ухватил коромысло с двух сторон так, что голова Насти оказалась между его руками.

– Пусти, – сказала она сдавленным голосом, не поднимая глаз. Он не отпускал. Минуты две длилось немое единоборство. Медленно, она подняла глаза. Харитон крепко прижал ее неловко, вместе с коромыслом, нагнулся и, пока не поцеловал в сверкающие глаза, потом крепко в губы, не отступил. Почувствовал, как она вся на миг обмякла, но вдруг с силой толкнула его и, ухватив коромысло двумя руками, расплескивая воду, вышла за калитку.

Даже щедро плеснувшая в него вода из ведра не скоро помогла Харитону прийти в себя. Как бы он хотел ее обнимать и обнимать и чтоб никто ему не мешал!

«Все-таки хмель помогает иногда делать правильные вещи!» – грустно размышлял Митька-Харитон, улегшись рядом с поджидавшей его, женой. Закинув руки за голову, он притворился мгновенно заснувшим.

* * *

Знал Харитон, что его машина будет для него палочкой – выручалочкой, но чтоб до такой степени – не предполагал. Если б не она, неизвестно, когда бы у него с Настенькой все пришло к логическому (или не логическому?) концу… Конечно, были у него мысли, как здорово он будет выглядеть в своей машине и, как он благородно будет всегда всех подвозить, в том числе и Анастасию Андреевну. Как ей будет нравиться мчаться в комфортабельной машине (больше, по крайней мере, чем на Генераловом грузовике), правда, по осакаровским дорогам особенно не разгонишься… Хорошее все-таки дело иметь машину!

Бабы Нюрина продолжительная болезнь оказалась туберкулезом. Сдавали анализы на туберкулезную палочку и Анастасия Андреевна с Мишуткой. К счастью, с ними было все в порядке. Но все-таки всех отправили на перепроверку в Караганду. А бабу Нюру, к тому же, направили на до обследование и лечение в Карагандинскую больницу. Ну, кто ж туда повезет соседку, если не Харитон на своей легковой автомашине? И кто ж рядом с бабушкой поедет, если не внучка Настя? Ну и случилось на обратном пути, что Мишутка плакал и капризничал пол дороги из-за перенесенного укола, когда кровь на анализ брали. Вдруг он начал просить пить, а вода в бутылке кончилась. Запросил есть. Укусил хлеб с сыром и снова стал капризничать просить воды.

Генерал когда-то показал Харитону заброшенный колодец: тогда у Харитона тоже случилась знаменитая его жажда, когда хоть умри, а воды ему подай. Колодезный сруб находился между железной дорогой и шоссе, рядом со сторожкой путейца, встречающего и провожающего поезда. Теперь здесь никто не жил, а колодец с хорошей водой стоял на месте. Харитон свернул с дороги и проехал метров пятьдесят, машину остановил в тени деревьев придорожной тополиной рощицы. День был солнечный, августовская земля сухая, прогретая. Вышли они все к колодцу с алюминиевой кружкой. В руке Мишутка держал свой надкушенный хлеб. Тополя приятно шуршали листьями от легкого ветерка. Мишутка напился и опять принялся за свой хлеб с сыром. Харитон снял с себя пиджак, постелил его на небольшом пригорке, чтоб все сели спокойно попили, отдохнули, подышали степным воздухом.

Воробьи, показалось Харитону, особенно громко щебетали, не на шутку гоняясь друг за другом. И Мишутка засмотрелся, радостно смеялся показывая на них пальцем. Харитон встал осмотрел развалившуюся сторожку. Анастасия Андреевна сорвала несколько полевых цветков, повернулась к сыну, а он заснул: приморило его на нежном солнышке после всех его капризов и слез. Горбушку недоеденного хлеба так и держал зажатым в руке. Харитон осторожно понес его к машине, уложил на заднее сиденье. Анастасия с его пиджаком ждала у дверцы, чтоб тоже сесть сзади, но Харитон прикрыл дверь и не глядя притянул ее к себе. Настя стала сопротивляться, но он легко вскинул ее на руки и проворно понес к роще. Еще шаг и он уже в полосе деревьев, но вдруг послышался громкий плач Мишутки. Харитон растерянно остановился. Настя резко вывернулась и побежала к машине. Назад ехали в полном молчании. Мишутка в дороге снова заснул.

В тот же вечер Харитон подстерег Анастасию у колодца. Зацеловал, нашептал ей о своей сумасшедшей любви, задурил ей голову так, что, когда он пришел глубокой ночью к ее двери, она оказалась незапертой. Немедля, Харитон проскользнул в дом, и Настя не оттолкнула его.

Пока баба Нюра лежала в больнице около двух месяцев, Харитон наведывался к Насте чуть ли не каждую ночь. Дома, он и раньше иногда спал в горнице, сказавшись, что просыпается, потом трудно засыпает, когда Эльпида ночью встает кормить ребенка. Теперь он спал здесь постоянно. К счастью, Эльпида, любившая смолоду поспать, теперь, набегавшись с сыном – грудничком, спала мертвым сном. И дед Самсон, после смерти жены, стал по вечерам выпивать стопку водки и засыпал, как ребенок. Анастасия не позволяла Харитону находиться с ней больше двух часов. Да и он понимал, что так, наверно, лучше. Где-то через месяц, Эльпида хватилась его среди ночи, ребенок расплакался, что-то его беспокоило. Она кинулась за градусником, не нашла его, хотела разбудить мужа, а его не оказалось в кровати. Она растерянно смотрела на смятую постель, ничего не понимая. Харитону повезло, он появился минут через десять. Сообразил, что Эльпида обнаружила его отсутствие несколько минут назад, сказал, что мучается животом, выходил поэтому на двор.

– А что ты ел сегодня? – испуганно спросила жена. И у ребенка тоже что-то с животом. Может, я чего съела и через молоко Георгию передала?

– Может и так, – спокойно согласился муж, взяв в руки плачущего ребенка, прижал его животиком к себе. К удивлению, ребенок скоро утих. Харитон положил его с собой в кровать и долго не мог заснуть, раздумывая о себе, своей семье, сыне. И все ему было неясно, кроме того, что без Настеньки ему невозможно жить.

К ней, после обнаружения его отсутствия женой, он, по настоянию Насти, стал приходить реже и встречи стали еще короче. Теперь Анастасия Андреевна его не гнала, а наоборот, он видел: с трудом отрывала его от себя. Но ничего не говорила. Мучилась, но молчала. Так продолжалось до возвращения бабы Нюры. Тайные встречи прекратились. И Харитон метался, придумывая, как бы вернуть встречи с желанной «единственной», как он ее называл.

И опять повезло.