Глубокая печаль - Син Кёнсук

Еще до того, как испортились отношения с Сэ, когда ей стало просто и легко писать сценарии, задумывалась о том, не слишком ли привыкла к своей работе. Хотя и писала для того, чтобы ее слова вытекали из уст другого человека и звучали в течение двух часов по радио, она часто задавалась вопросом: не вошло ли это в привычку.

Как-то поделилась своими угрызениями совести по этому поводу с Ю Хэран, та сказала, что если у нее на все про все уходит всего два часа, то это значит, что она стала настоящим профессиональным сценаристом. Ынсо это не успокоило – этот новый взгляд на себя показался совершенно чуждым ее природе.

Если раньше, смотрела ли она в окно, пила ли чай со знакомыми или читала какую-нибудь книгу, наслаждалась фильмами или разглядывала картины – все это и то, что она пережила: каждая сцена, каждое мгновение в жизни и просто смены времен года, – все это становилось частью ее сценария.

Но теперь, чем больше Сэ отдалялся от Ынсо, работа – большая часть ее нормальной жизни – стала обременять все больше и больше. Все чаще девушке приходилось писать через силу. И это была та самая работа, которую она еще недавно считала такой привычной.

Ынсо оставила работу и стала каждый день этой холодной зимы проводить вместе с Сэ – так близко, что даже не могла как следует заботиться о Хваён. Собачонка лежала, глядя на них печальными глазами, проводя весь день на одном и том же месте.

В школе наступили каникулы, и Сэ повсюду следовал за Ынсо – даже когда она шла в магазин. Когда он заходил в свою комнату и не слышал, что делает девушка в другой комнате, начинал звать ее громким голосом. Если Ынсо в тот момент была в душе и не услышала, Сэ начинал искать ее по всей квартире, открывая все двери подряд. Когда же находил и Ынсо спрашивала, что случилось, он выходил на балкон и начинал курить, смотря вниз на площадку. В такие дни он обязательно вел Ынсо в ресторан ужинать.

При наступлении вечера Ынсо садилась рядом с Сэ и вместе с ним смотрела телевизор. Иногда они ссорились из-за того, что хотели смотреть разные передачи. Вот и сегодня по новостям показывали о перелетных птицах.

С началом развития строительства на реке Ханган стали стремительно уменьшаться площади болот и зон морского прилива, из-за этого на островах Ёыйдо и Памсом[29], а также на острове Дольсом, расположенном выше моста Чамсиль-дэгё, резко возросло количество диких уток, пестроносых крякв, чирков-свистунков и других питающихся растительной пищей водных птиц.

По телевизору показывали, как с реки Ханган взлетали к небу стаи зимующих перелетных птиц. Исследователи лесного хозяйства утверждали, что причина, вызвавшая увеличение популяции пернатых в этом месте, не связана с улучшением качества воды. Это связано с тем, что зимы в Корее стали теплее, и перелетные птицы, прилетающие из Сибири и китайской северо-восточной провинции Хэйлунцзян, больше не летят на юг, а останавливаются на этой реке.

До этой передачи Ынсо думала, что, согласно названию птицы, белый гоголь должен быть целиком белым, но, когда камера приблизила их крупным планом, оказалось, что на их боках был отчетливо виден черный рисунок, а на голове – каштановые пятна. У них грудь и живот были белыми, но все-таки с достаточно заметным коричневым окрасом.

С экрана телевизора показали остров Памсом и двух белых гоголей, ловящих рыбу, а диктор одновременно озвучивал текст, составленный Ю Хэран. Излюбленными местами гоголей была не проточная речная вода, а прибрежные заросли или низины водохранилищ. Именно в таком месте камера запечатлела парочку белых гоголей, охотившихся за рыбой. Если одна из птиц ловила задремавшую рыбешку, то обязательно дружески делилась ею с другой.

Когда Ынсо смотрела, как птицы ловили серебристую рыбу, вдруг Сэ толкнул ее в бок:

– О чем задумалась?

– Я?

– А кто ж еще? Кто еще есть, кроме нас двоих, в этой комнате?

– Я просто смотрю телевизор.

– А мне показалось, что ты о чем-то думаешь.

– Вовсе нет… Я лишь подумала, что Ю Хэран красиво пишет.

– Жалеешь, что оставила работу?

Этот вопрос застал ее врасплох, и Ынсо на какое-то мгновенье задумалась, как Сэ может отреагировать на ответ.

– Ну, скажи честно. Жалеешь ведь?

– Нет. Мне хорошо сейчас, когда не надо ничего делать. Я слишком много работала раньше.

Так они проводили день ото дня.

Постепенно наступили зимние холода. Чем холоднее становилось, тем сильнее становились головные боли у Ынсо. Когда голова начинала болеть, днем ли это было или ночью, девушка выставляла стул на балкон и подолгу сидела там.

Иногда протирала листья орхидеи, которая стояла около книжного шкафа, а иногда и поливала ее. Как-то она заметила, что орхидея стала болеть – новые листья прорастали хилые, безжизненные. Превозмогая головную боль, сказала об этом Сэ, на что тот сильно рассердился: мол, когда растишь орхидеи, надо заботиться не о листьях, а о корнях. Он выдернул орхидею – с черного пучка подгнивших корней тут же спала сухая кожица, и обнажился корешок, похожий на проволоку.

Сэ простерилизовал ножницы и обстриг мягкие подгнившие корни. Ынсо была рядом и следила все это время за ним. Когда она увидела белые свежие корешки на срезах, то поразилась: «Какие белые! А цветы у нее? Белые ли они тоже?»

Сэ сходил в магазин и принес оттуда цветочный горшок, немного меньше того, в котором продали орхидею в магазине. В новом горшке на дне было насыпано сантиметра три удобренного чернозема и мха, чтобы укрыть корни. Видимо, специально попросил об этом. Сэ аккуратно положил в мох корни орхидеи и завернул их.

Ынсо сидела на корточках, наблюдая за умелыми движениями Сэ, и думала: «Я так ни разу и не видела, как она цветет».

Однажды ночью у нее опять начались резкие головные боли. Она осторожно, чтобы не разбудить Сэ, встала и прошла в туалет. Набрала в тазик холодной воды и опустила туда голову. Тут же, словно корни орхидеи, голова почувствовала воду, словно вздрогнув от холодна, боль на мгновение притаилась, но совсем ненадолго – быстро освоилась и снова заявила о себе.

Ынсо услышала, как Сэ открыл дверь спальни, и хотела вынуть голову из