Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский
– «Батюшка!», – слышу голос унт. – офицера Повпыки: «Вот видите вправо озеро? Посмотрите, сколько на нем диких уток».
Оглянулся я. И, действительно, довольно большое озеро почти сплошь было покрыто утками. Подскакал Повпыка к озеру, закричал, зашикал. И поднялась с озера туча уток, как у нас летают иногда огромными стаями галки и вороны.
В 8 часов мы приехали уже на место. На дворе фанзы устроили все, что нужно для богослужения, и я отслужил обедницу с молебном, говорил проповедь и также всех благословил.
От души сказал я «слава Богу», когда благополучно окончилась и эта служба. Мне невыразимо хотелось посетить эти полковые части. Ведь сражения вот-вот начнутся, и уж эскадронов не поймаешь: их каждый день тогда передвигают. Теперь весь полк Господь помог мне приготовить, так сказать, духовно к бою. С 25 августа в 1-м, 2-м, 3-м, 5-м и 6-м эскадронах служил по нескольку раз, а сегодня Бог привел помолиться и в 4-м эскадроне. Еще раз благодарение Господу.
После служения офицеры Тимофеев и Легейда попотчевали меня сыром, напоили прекрасным кофе и чаем.
В 11.30 утра мы возвратились в д. Лин-ши-пу, где ротм. Калинин дал мне небольшой конвой, и мы тронулись в обратный путь к Мукдену.
Едем теперь уже по линии железной дороги. Мертво все кругом. Поезда не ходят. Оставшиеся рельсы заржавели; сигнальные столбы, семафоры – все это развинтилось, болтается, стучит; будки, станция Шахе – все пусто, без окоп, без дверей; нигде ни души, только ветер свищет. А ветер становился все сильнее и сильнее и перешел почти в бурю, вздымая тучи пыли; спасибо еще, что дуло нам в спину, а не в глаза.
На первых 10 верстах пути мы еще встречали наши посты и заставы, а потом ехали более десяти верст, не видя буквально ни одного солдата. Только манзы[36] кое-где работают в полях, да проволока на телеграфных столбах так жалобно стонет от ветра, что сердце надрывается.
Проехав верст 15, мы слезли с коней, дали им вздохнуть, провели немного в поводу, попоили, а потом опять сели и уже до р. Хунхе не останавливались. После 20–22 верст пути стали встречаться наши войсковые части и укрепления. Переехали вброд приток реки Хун-хе, а потом и саму реку по понтонному мосту и только в 4 часа вечера подъехали к своему биваку, сделав таким образом 35 верст сегодня и столько же вчера. Ах, как приятно было раздеться, умыться, закусить, попить чайку! А то от пыли в горле пересохло.
Рано улегся: едва дождался кровати; лег с радостью на душе, что Господь помог мне совершить святое дело.
16 сентября
Ночью была прямо буря. В палатке нашей все покрылось пылью, и она едва держится; а я спал отлично: усталость взяла свое. Утром принялся за писание, и это продолжалось до самого обеда. Пришла телеграмма, что нашу походную церковь привезли из Харбина. Когда начались страшные дожди, то разбирать церковь и совершать службы не было никакой возможности. Поэтому на время дождей и для того, чтобы не потерять церкви в дороге по страшной грязи, мы отправили ее на хранение в Харбин. Затем шли ляоянские сражения, отступление; и вот только теперь получилась возможность служить в ней. Какая радость! Решил завтра же отслужить св. литургию; кстати, среди родных и знакомых много именинниц, а, главное, с 19 июня я не приобщался св. Таин.
В 3 часа дня принесли «жизнь» мою, письма. Спасибо писавшим.
Сегодня весь день дует сильный ветер. Тем не менее, вечером я отправился на свою дорожку и про себя отслужил утреню, прочитал каноны. Просто не верится, что завтра я буду служить св. литургию. Господи, хотя бы завтра была хорошая погода!
17 сентября
Всю ночь была буря с дождем, но мы сухи: палатка наша не протекла. К утру погода стихла, но дождик продолжает еще идти. Решаемся все-таки поставить церковь и служить: еще придется ли молиться здесь в воскресенье.
Ксенофонт ухитрился испечь в соседней фанзе на соде просфоры, с таким однако закалом, что едва можно жевать; поэтому сегодня уже купили хмелю (вместо дрожжей), чтобы к воскресенью просфоры вышли получше.
В 9.30 утра поставили церковь недалеко от нашей палатки. Очень красивая вышла: не могу насмотреться. Пришли эскадроны и наши обозные. Я церковь убрал, как мог. В углу вбили кол, к которому прикрепили доску, это – жертвенник; покрыл его красной скатертью и салфеточкой, поставил на него иконочку-складень, подношение 36-й дивизии, и свечу; на престол поставил полковую икону и перед ней 2 свечи в высоких подсвечниках; слева и справа от св. антиминса положил кресты: один – великой княгини, другой – мой, поднесенный мне духовными детьми г. Орла. Так вышло уютно, что не только я, но и все, кто приходил к нам молиться, решительно в восторге. Войдешь в эту церковку, и забудешь про Китай, Мукден, войну: как будто в мгновение перенесешься в милую Россию. И ведь как милосерд Господь! только что началась служба, как дождь прекратился, и засияло солнышко.
Совершил проскомидию. Наконец-то я помянул всех живых и усопших, за которых привык молиться в своем родном храме, особенно именинниц. У всех богомольцев заметно приподнято было настроение духа. Воодушевленно пели солдатики.
После литургии отслужил краткий молебен св. мученицам Софии, Вере, Надежде и Любви: ведь у каждого между родными и знакомыми есть именинницы. Дай Бог им всем здоровья!
После обеда к нам приехали дорогие гости: ген. Цуриков[37] и военные агенты, болгарский и прусский майоры, очень милые люди. Сейчас же нас сняли у походной церкви.
В 15.30 я поехал проведать Полиевкта и соседа батюшку, сказав Михаилу: «Я поеду один: всего ведь 2 версты». И что же? Оглянулся, смотрю: Михаил едет за мной в отдалении.
" alt="Жорж Бернанос - Дневник сельского священника">
