Неотправленные письма - Олег Юрьевич Рой

тридцать седьмого – сорок третьего годов. Она меня порадовала – Вы скрупулёзно подошли к изучению предмета и сумели обратить внимание на те детали, которые другие исследователи не заметили. Это огромный плюс в нашей работе. Знаю, что сейчас Вы работаете над такой же монографией по Карельскому фронту и морякам Северного флота. Советую обратиться к Саше Болгову, он крупнейший специалист по ленд-лизу[49], а на севере ленд-лизовская форма и фурнитура встречались чаще, чем где бы то ни было, и не отразить это в Вашей работе Вам просто не удастся.

Как я уже сказал, мне очень жаль, что я не смогу поехать с вами в Карелию. Но я, как Вы знаете, офицер запаса и с началом Специальной военной операции просто не мог оставаться в стороне. Как историк и специалист по периоду Второй мировой, я прекрасно знаю, что такое нацизм. Какую опасность он несет людям, человечеству. Нацизм – это не просто возрождённое варварство – эта идеология способна полностью разрушить нашу цивилизацию. Впрочем, как и другая, на первый взгляд противоположная – либерализм. Это только кажется, что между нацизмом и либерализмом нет ничего общего – оба эти течения характеризуются резким неприятием всякого инакомыслия. Просто у нацистов есть дозволенная идеология, а у либералов – конгломерат дозволенных идей. Свобода при либерализме только кажущаяся, у этой свободы есть жёстко очерченные рамки.

На практике – здесь либералы и нацисты заодно, эти две „противоположности“ противостоят нам. Либерализм покрывает самый жестокий нацизм. Наверно, Вам хорошо известно, как это бывает, – история с соцсетью „Фейсбук“, разрешившей призывы убивать русских – это только самый очевидный пример.

Я уже давно говорил, Наташа, что у русского человека есть какое-то обострённое чувство справедливости. Это не достоинство, но и не недостаток; нашим чувством справедливости легко манипулировать, что хорошо показали примеры тысяча девятьсот пятого, тысяча девятьсот семнадцатого и тысяча девятьсот девяносто первого годов. Вместе с тем нас не так просто одурачить и ложь с манипуляциями мы чувствуем даже тогда, когда не понимаем, где именно нас обманывают. К сожалению, на Украине воспитали некоторое количество людей, у которых эти качества атрофированы. Я пытаюсь понять, как это произошло; для этого я общаюсь с пленными. Сейчас меня занимает амбициозная задача – описать этот процесс максимально подробно, чтобы другие сумели найти методы борьбы с подобной идеологической обработкой. Я не верю, что у русских в России есть врождённый иммунитет к этой заразе – к моему глубокому сожалению. Поэтому, как вирусолог изучает новый коронавирус, я сегодня занят изучением вируса украинства, конечно, когда позволяет боевая обстановка.

Вместе с тем я не забываю и о нашем общем деле. Хочу поделиться с Вами одной радостью – Вы первая узнаете об этом из всего нашего клуба. Как Вы знаете, я командую инженерным подразделением. Мы роем окопы, устраиваем временную фортификацию – блиндажи, защищённые огневые точки, позиции для артиллерии и так далее. Восемьдесят процентов наших занятий – земляные работы. Я не знаю, знаете ли Вы, но к поисковому делу я пришел курсантом инженерного училища. Во время учений мы случайно вскрыли братскую могилу красноармейцев. Наш курсовой офицер тут же связался с поисковиками, и те вскоре прибыли на место. Нашему курсу пришлось потратить больше сил, выстраивая линию обороны так, чтобы не потревожить прах павших героев, но зато поисковикам удалось восстановить имена сначала восьми красноармейцев из числа захороненных, а потом – и остальных восемнадцати, уже работая с архивами. Там я познакомился с профессором Руденко, тогда он был еще кандидатом наук, и с нашим Павлом Кареновичем…

Сейчас история почти повторилась – когда мои бойцы строили линию обороны на одной из здешних высот, они обнаружили человеческие останки. Рядом с телом лежали остатки трёхлинейки[50] с примкнутым штыком и, что более ценно – хорошо сохранившийся планшет[51] с донесением. Мне удалось ознакомиться с содержимым донесения в планшете – его от времени сохранили целлулоидные[52] листы, между которыми он лежал. К счастью, мне удалось законсервировать эти листы с донесением – за ними приехали специалисты, их передали в Луганск для дальнейшего изучения.

Но Вы же понимаете, что ни один поисковик не остановился бы на этом. Несмотря на то что здесь ужасная связь, я, воспользовавшись короткой передышкой, созвонился с несколькими знакомыми архивистами. Зная номер части, дату написания донесения и обстановку на фронте, я сумел установить личность погибшего! Честно говоря, я этим горжусь, ведь задача была непростой. Но теперь в могиле на одной из донецких высот будет лежать не неизвестный солдат, а гвардии ефрейтор Вилен Васильевич Якимов. И я уверен, что его родня вскоре найдёт своего родственника, пропавшего без вести в годы войны, а когда здесь станет спокойно – сможет посетить место его последнего упокоения.

Знаете, Наташа, поисковое дело – это, конечно, очень интересно, захватывающе. Это всё равно, что быть персонажем исторического детектива. Но главное в нашем деле не это, не адреналин, не драйв (Вы, наверно, сейчас улыбаетесь, думая о том, что для Андрея Репина драйв – это сидеть с кисточкой, бережно очищая от породы фаланги пальцев или гильзу, в которой, возможно, лежит солдатская памятка…). Главное – это как раз справедливость. Человек не должен пропасть без вести. Его прах заслуживает того, чтобы быть по-человечески погребенным. Я называю наших противников варварами, но они хуже. Варвары всё-таки погребали своих собратьев. Укропы бросают их в поле, как ненужный мусор. Мы, по мере возможности, стараемся их хоронить – и этим тоже приходится заниматься моим солдатам, но в сопровождении сапёров-минёров. Дело в том, что эти нелюди очень часто превращают трупы своих боевых товарищей в мины-ловушки – совершенно нечеловеческое поведение!

Мы, поисковики, не просто изучаем историю по материальным свидетельствам – мы возвращаем память о тех, кто эту историю творил. Для нас лозунг „никто не забыт, ничто не забыто“ – не просто красивые слова, а руководство к действию. Говорят, что война не кончится, пока последний её солдат не будет погребен. И мы надеемся когда-нибудь закончить еще ту, давнюю войну.

А еще – мы сохраняем память. Человечество должно помнить свою историю, не вычёркивая из неё даже самые мрачные страницы. Идея манипулировать людьми, изменяя их память, не нова, как минимум, об этом писал Оруэлл[53] в своем романе „1984“. Может быть, главная проблема Украины как раз в том, что там забыли свою настоящую историю, попытались сконструировать себе другую,