Собиратель историй - Иви Вудс
Увы, карета промчалась дальше по дороге. Он так и не увидел меня. Я постаралась скрыть разочарование, потому что нет смысла тосковать по тому, чего тебе никогда не видать.
Вернувшись домой, мы с мамой продолжили приготовления к празднику. Мы запекали гуся, и аромат его наполнил весь дом. Мы ели, пили, пели и играли, и день кончился так же, как и начинался, — доением Бетси: моя рука на ее животе, ее теплое дыхание убаюкивает меня.
Сегодня же меня разбудили грохот барабанов и нестройный хор голосов. До этого я, как обычно, подоила Бетси, забралась обратно в неприбранную постель — что у нас дома позволяется только по особым случаям — и провалилась в глубокий сон без сновидений. Поначалу звуки не имели никакого смысла, но по мере того, как я вырывалась из объятий Морфея, приходило осознание.
— Ставьте-ка чайник да бросьте сковороду! Дайте нам пенни, чтоб схоронить крапивника!
— Охотники на крапивника![6] — закричала я, изо всех сил стуча пятками по половицам, чтобы разбудить мальчишек, которые спали в комнате внизу. Я вскочила, натянула шерстяную юбку поверх ночной рубашки, накинула на плечи шаль и в спешке даже ударилась об ножку кровати. Отец, конечно, уже был на ногах и ставил чайник на огонь. В доме, увитом остролистом и плющом, пахло теплым уютным лесом, а на обед нас ждали остатки гусятины.
— Придется дать им денег, Анна, пока мы все не оглохли, — проворчал отец, но недовольный тон никак не вязался с лукавством в его глазах.
Я открыла дверь. Снаружи стояла шумная ватага деревенских ребят, наряженных самым немыслимым образом. Я с трудом узнала их, хотя с половиной мы учимся в одном классе: у нас в школе всего одна классная комната и один учитель, поэтому все делят одну комнату, независимо от возраста. Они раскрасили лица черной краской и водрузили на голову давно вышедшие из моды шляпы, украшенные перьями и лентами. Костюмы, наспех сшитые из разноцветных кусков ситца, делали их похожими на второсортных шутов. Двое ребят колотили палками в барабаны, а у одного даже имелась старая скрипка (хотя он не утруждал себя гармоничной игрой на ней). Эта ватага была воплощением буйства, шума, красок, и мы не могли вообразить утро Дня святого Стефана без них.
— А где же сам крапивник? — крикнул у меня из-под руки мой младший братишка, Билли. Мягкие, еще мальчишеские волосы постоянно лезли ему в глаза, и это давало мне повод ворошить их кончиками пальцев, зачесывая назад.
— Да вон же! — ответил один из ребят, указывая на своего соседа, который вертикально держал палку. С ее верхнего конца свисала привязанная коробка.
— А откуда нам знать, что он правда там? — Как всегда, любопытство Билли не знало границ.
— В точку, Билли! — раздался позади нас голос отца. — Откуда нам знать, что вы на самом деле поймали птицу?
— Да она правда там, мистер Батлер! — заявил парень, державший в руках палку.
— Ты ведь не стал бы мне врать, верно, Шейми Галлахер? — усмехнулся отец. Шейми посильнее натянул шляпу на голову, утопая в ней, и мы все рассмеялись.
Мне стало жаль мальчишек: я точно знала, что в коробке только мох и немного листьев. Но это не имело значения, важна была традиция, так что я подошла к мальчику, который держал в руках коробку для денег, и бросила в нее шестипенсовик.
— Спасибо, Анна, — он подмигнул, и я мгновенно узнала в нем Иэна, сына Нелли, которая работает на почте.
— Давайте-давайте, и не вздумайте тратить эти деньги с умом! — напутствовал им вслед отец. Мальчишки вновь завели свою песню.
Не успела я закрыть дверь, как мимо пронеслись, чуть не сбив меня с ног, двое моих старших братьев, Патрик и Томас.
— Постойте, народ! Мы с вами! — вопили они, натягивая на себя старые мешки с прорезями для рук. На талии они повязали ремни, а лица густо намазали гуталином. Я едва могла их узнать. Братья в несколько прыжков пересекли двор и присоединились к остальным «шутам». Я внутренне посмеивалась, глядя, как они вышагивают по переулку в надежде собрать достаточно денег на бал ряженых — как по мне, это довольно претенциозное название для обычной гулянки в деревенском пабе.
Именно тогда я впервые увидела его. Американца. Даже по походке было видно, что он не из местных. Высокий, худощавый, в твидовом костюме, концы брюк заправлены в носки. Через плечо у него висела сумка, а гордый вид и задранный подбородок говорили о готовности к приключениям. Почему-то я подумала, что он похож на ловца бабочек, — не хватает только сачка. Он катил перед собой велосипед и, столкнувшись с охотниками на крапивника, остановился. Они о чем-то переговорили, но я не могла расслышать слова. Затем мой старший брат, Падди, указал на дом, и молодой человек кивнул, пожав ему руку. К моему великому удивлению, незнакомец свернул на нашу подъездную дорожку и увидел меня. Застигнутая в дверях, я бестолково помахала ему рукой. Мне бы надо было вернуться в дом, поправить прическу, надеть туфли — но я застыла как вкопанная.
— Доброе утро, мисс! — окликнул он, с трудом провозя по выбоинам на дорожке свой велосипед, у которого явно была проколота шина.
— Доброе утро, — ответила я, — с Днем святого Стефана!
— О, да, в самом деле. Мне посчастливилось наткнуться на тех ряженых ребят, — он указал на дорогу вслед удаляющимся охотникам на крапивника. — Какая удивительная традиция!
Он говорил с заметным американским акцентом: гласные, казалось, давались ему с трудом, а в каждой фразе звучало восхищение. Прислонив велосипед к фасаду, он снял перчатку и вежливо представился:
— Как поживаете, мисс? Меня зовут Гарольд. Гарольд Гриффин-Краусс.
Я никогда не слышала столь вычурного имени, но могла догадаться, что фамилия не американская.
— Вы немец? — спросила я, собираясь пожать ему руку.
— Нет! Ну, то есть в некотором смысле да. Мой отец родился в Германии, но я американец. Я из Калифорнии… не знаю, случалось ли вам слышать это название…
— Разумеется, случалось! — я немного оскорбилась. Я любила географию, а еще жила в доме, полном мальчишек, так что была вынуждена вечно отстаивать право считаться умной.
Он все так же стоял, протянув руку, и я наконец осознала, что веду себя грубо.
— Анна Батлер, — выпалила я, с жаром пожимая его ладонь.
— Рад познакомиться, мисс Батлер. — Он посмотрел мне в глаза, но не высокомерно, а с интересом. Он
