Собиратель историй - Иви Вудс
Щеки у меня вспыхнули, и это свело на нет все попытки выглядеть невозмутимой. Я услышала, как дворецкий желает всего доброго доктору Линчу: наше с Джорджем время подходило к концу. Он так и держал меня за руку, а потом поднес ее к губам и поцеловал запястье прямо над перчаткой. Жест был исполнен такой нежности, что мне показалось, будто я сейчас упаду в обморок.
Доктор залез в карету, и его появление грубо вернуло нас к реальности. Когда мы выезжали из Торнвуда, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не оглядываться. Улыбаясь про себя, я думала о том, что план Оливии провалился: может, она и сбила меня нарочно, но в итоге я сблизилась с Джорджем. Только это имело значение.
Хотя наш маленький домик был всего в четверти часа езды от Торнвуд-хауса, я чувствовала себя так, словно побывала в другом мире. И все-таки, покидая его, я не могла не вспомнить ту горничную из Корка, про которую рассказывала Тесс. Слухи улеглись довольно скоро для такой маленькой деревушки, как наша, но, скорее всего, потому, что горничная уехала из Торнвуда буквально в тот же день. Я провела полдня с мастером Джорджем и с уверенностью могла сказать, что он не дурной человек. Наверное, бедняжка совсем отчаялась, раз решила обвинить его в столь ужасных вещах, да поможет ей Бог.
Когда карета доктора подъехала к ферме, я вдруг увидела наш дом другими глазами. Хотя стены побелены к Рождеству, да и зимой у нас довольно чисто, он все равно выглядел серым, лишенным элегантности Торнвуд-хауса. От стыда за такие мысли мне стало дурно.
Мама выбежала нам навстречу, встревоженная появлением кареты доктора.
— Что случилось? — с трудом спросила она, поджав губы.
— Все в порядке, мама, — пробормотала я, но доктор Линч на весь двор объявил, что я потянула лодыжку. Он помог мне выйти из экипажа, и я с грустью вспомнила, как мастер Джордж носил меня на руках.
Меня усадили на скамеечку подле камина, и Билли принес табурет, чтобы я могла поставить на него ногу. Мама открыла старую жестянку, стоявшую на комоде, и спросила у доктора, может ли она заплатить частями.
— Не нужно, миссис Батлер, все уже оплатил мастер Джордж из Торнвуд-хауса.
Я смотрела в окно, пока мама взглядом прожигала дыру у меня в спине.
— В следующие несколько дней нужно поберечься, не переносить вес на ногу. Еще я посоветовал юной Анне холодные компрессы — они уменьшат отек, — и с этими словами доктор уехал к следующему пациенту.
Когда улеглась пыль за каретой доктора и стих шум колес, мама достала корзину с чистым бельем и поставила утюг разогреваться. Она спокойно работала, гладя одежду, но я знала, что она просто выжидает момент. Когда молчание стало совсем невыносимым, мама подняла глаза и заговорила.
— Итак, может, ты расскажешь, что делала в Торнвуд-хаусе? — спокойно поинтересовалась она.
— Я не была в Торнвуде… ну, по крайней мере, поначалу нет. Я ходила на Холм Фейри. — Ее лицо немного смягчилось. Мама знала, как часто я бродила в тех местах, и знала почему. — Близнецы Хоули катались верхом в лесу, лошадь мисс Оливии выпрыгнула на меня, и я поскользнулась.
Я защищалась и, чтобы отвлечься, наматывала вокруг ног нить, выбившуюся из пледа.
— Мастер Джордж посадил меня на лошадь, потому что идти я не могла, и отвез в Торнвуд. Это он послал за доктором, хотя я говорила, что со мной все в порядке.
Теперь, в стенах нашего дома, мое приключение представлялось бесцветным и жалким, и я мысленно ругала себя за то, что лопалась от гордости, проведя в поместье каких-то полчаса.
— Понятно, — произнесла мама и проверила, достаточно ли нагрелся утюг, брызнув на его подошву воды. Капли тут же зашипели, обращаясь в пар.
Никогда прежде мы с мамой не общались по-взрослому, как женщина с женщиной. На ферме не много свободного времени, уединиться получается редко: всегда нужно что-то делать или за кем-то присматривать. Приватные беседы — настоящая роскошь.
— Анна, ты ведь знаешь, что Хоули очень отличаются от нас, — наконец сказала мама, принимаясь гладить рубашку.
— Я понимаю, — с досадой отозвалась я. — Англичане, протестанты, да к тому же богаты.
— Я не это имею в виду, — отмахнулась мама. — Не только это… Хоули принадлежат к другому миру. Люди их круга, владеющие землями, обязаны жениться на выгодной партии. Их дети отправляются учиться в частные пансионы Англии не только ради образования, но и чтобы исполнить свой долг — отыскать достойную партию и приумножить семейный капитал.
Я никогда не слышала, чтобы мама говорила нечто подобное. Как правило, ее мало интересует происходящее в Торнвуд-хаусе (в отличие от остальных жителей деревни).
— О, мама, прошу! Он предложил мне чашку чая, а не руку и сердце, — пошутила я.
— Не дерзи матери, — осадила она, и этот резкий тон застиг меня врасплох. — Ты относишься к этому несерьезно, Анна, но я знаю таких мужчин. У них имеется исключительный талант разбивать сердца.
Это прозвучало так странно, будто мама говорила вовсе не о мастере Джордже — или, по меньшей мере, не только о нем.
— Он обаятелен и красноречив, но в конечном итоге всегда будет выбирать людей своего круга. Предупреждаю тебя: лучше и думать забудь об этом молодом человеке!
Я ничего не ответила. Неудивительно, что мама так легко догадалась, что у меня на уме, однако точность выводов поразила меня. Хуже всего, что ее слова, как острые иглы, пронзили тот кокон счастья и радости, в котором я пребывала. Прежде я не влюблялась так сильно ни в одного мальчика, и вот наконец это случилось — и моя мама рушила все мои надежды.
— Я говорю тебе это, Анна, для твоего же блага, — добавила мама и ушла в комнату сортировать одежду.
Глава 15
3 января 2011 года
— Я ведь и сам немного занимался рисованием, когда учился в школе, — сообщил Оран. Он обошел дом по периметру и теперь через плечо Сары наблюдал за тем, как она набрасывает особняк на листе бумаги.
Утро перетекло в день, и бескрайнее голубое небо растянулось вдаль до самого горизонта.
— Хочешь?.. — Сара протянула ему блокнот и карандаш.
— Ну… я бы не решился затмить тебя, — пробормотал Оран, но все же взял блокнот.
«Полная противоположность Джека», — подумала Сара, глядя, как он, щурясь от солнца и держа карандаш на
